Сюрприз!!! Новая глава написалась внезапно. У фика к тому же теперь новая бета - Asha-KiLLeR, которая меня, можно сказать, вдохновила сесть и написать продолжение.
читать дальше Глава 33. Чудовища
Был холодный пасмурный день. Серое небо плакало мелкими хлопьями мокрого снега, под ногами гадко хлюпала смешавшаяся с талым снегом жидкая грязь. По старому кладбищу, на котором нашли свое последнее пристанище многие поколения ведьм и волшебников, шла небольшая траурная процессия. Впереди них медленно и торжественно плыл по воздуху леветируемый гроб, украшенный венком белых роз. Шли, молча, с одинаковыми выражениями неподдельной печали на лицах.
Процессия остановилась у свежевырытой могилы. На соседних надгробиях были выбиты имена предков покойного – теперь все семейство Люпинов было в сборе. Гроб последнего представителя этого небогатого, но славного рода, завис над предназначенной для него глубокой ямой. Члены похоронной процессии медленно окружили могилу. В руках они держали волшебные палочки, на кончиках которых тускло светились печальные огоньки. Вперед вышел Альбус Дамблдор. Весь одетый в черное, как и подобает случаю, старик, казалось, горевал сильнее всех собравшихся. Его голубые глаза не лучились радостью и надеждой, бледное лицо особенно четко прорезали глубокие морщины, плечи ссутулились, будто тяжесть возложенных на этого дряхлого человека обязательств, вдруг стала совсем невыносимой. За свою долгую жизнь он успел похоронить многих родных, друзей, учеников. Каждый раз приходить на это кладбище было все тяжелее. Каждый раз он делал это, чтобы предать земле очередного друга. Очередного товарища, которого он пережил. А вот произнести последние слова в память о почившем, было легко. Слишком часто ему это приходилось делать, слишком хорошо он свыкся с этой ролью.
Ремус Люпин был хорошим, светлым человеком. Он был преданным другом, способным учителем, верным соратником, хорошим советником. Он жил бедно, но никогда и никому не завидовал. Он был болен одной из самых страшных болезней магического мира, однако ни лишения, ни общественное непонимание и несправедливость не озлобили его, не заставили отречься от собственных идеалов и отвернуться от света. Он всю жизнь боролся за свое право быть человеком и жить среди людей. Боролся с законами, сложившимися устоями и самим собой. И хотя неизвестно, что стало причиной его внезапной смерти, теперь его борьба окончена. Он может спать спокойно, верный друг и товарищ. Он достойно прожил свою короткую, но тяжелую жизнь.
Никто не произнес больше ни слова. Все стояли, скорбно опустив головы и кивали, соглашаясь со словами говорившего. Гроб качнулся и медленно опустился в яму. Сверху на него упал большой ком земли, влажной и холодной. Потом ещё один, и ещё, пока могила не была полностью засыпана. Сверху легла каменная плита с именем, фамилией и датами жизни и смерти Ремуса. Он никогда не был женат, у него не было детей, все прочие его родственники давно уже лежали на этом кладбище, поэтому памятной надписи вроде «Любимый муж и отец» или «Любящий сын и брат» сделать было некому. А верным другом его последний оставшийся в живых друг при всем желании назвать не мог. Люди стали медленно расходиться. Кладбище опустело. Лишь с серого неба падали на холодную землю слезы-снежинки.
Покойся с миром, Ремус Люпин.
* * *
Гарри ни за что не признался бы в том, что рад, что все случилось именно так, как случилось. Ремус Люпин умер. Погиб, убитый своими собственными намерениями. Он так ничего и не успел сказать, Гарри помнил, как они с Дэном, затаив дыхание ждали от него роковых слов правды, как ловили каждый его вздох, каждых хрип. Казалось, слова застряли у него в горле, не позволяя ни говорить, ни дышать. А потом он умолк, замолчал навсегда, унеся свои опасные знания с собой в могилу.
Гарри был действительно рад, что это произошло именно так. Не только тому, что Люпин так и не успел ничего рассказать Дамблдору, но и тому, что смерть оборотня не лежала на его совести. Ему не пришлось пытаться убедить Люпина молчать, не пришлось ему угрожать и, что самое главное, не пришлось его убивать. Сложись все менее удачно, парень сделал бы это быстро и решительно, хотя думать об этом было неприятно. Гарри радовало и то, что к смерти Ремуса не были причастны Дэн, Бекка, Вита. Он вообще не хотел думать об оборотне, как про очередную цель Ордена. И, наконец, он был рад тому, что, несмотря на свои мысли и сомнения, Сириус не решился претворить их в жизнь. Сложно было представить себе что-то более печальное, чем необходимость своими руками убить лучшего друга, почти брата, запутавшегося и оступившегося. К счастью, Ремус сам стал собственным палачом.
- Гарри! - раздался тихий шепот. Парень открыл глаза и покосился влево. Там, предсказуемо, находилась Вита. Сидела на полу в позе "лотоса" и смотрела на него из темноты своими блестящими черными глазищами.
- Что? - так же тихо прошипел он.
- Ты о чем думаешь?
- Это имеет значение?
- Мне скучно!
- Значит, ты занимаешься чем-то не тем. По идее, ты должна быть где-то в глубинах своего подсознания.
- Ты тоже.
- Да.
- Тогда спрашиваю ещё раз, о чем ты сейчас думаешь?
- О Люпине.
- А что с ним не так?
- Вита, он мертв.
- Знаю. Похороны же сегодня были?
- Да.
- И какие они?
- Кто?
- Похороны! Какие они у волшебников?
- Не знаю, какого ответа ты ждешь. Печальные. Я чувствовал себе жутко паскудно. Сириус, думаю, тоже.
- Почему?
- Если бы не я со своей тайной и непреложным обетом, Ремус был бы жив.
- Если бы не его весьма странные представления о предательстве и дружбе, правильно и неправильном, он тоже был бы жив. Все справедливо.
- Да. Но от этого мне не менее неприятно.
- Чувство вины?
- Да.
- Не знала, что у тебя оно бывает.
- Представь себе.
- Напрасно.
- Что?
- Напрасно ты об этом думаешь. Если Люпин мертв, значит он должен был умереть. Это была его судьба. И она исполнилась бы в любом случае, независимого от твоего решения поделиться с ним одним конкретным секретом.
- Вита...
- Да, я - фаталист, Гарри. Я верю в судьбу. Верю, что в жизни все предрешено. Ничто не случается просто так, и если что-то происходит, значит так и должно быть. Поэтому, Даже не будь тебя с тайной Ордена и Непреложным Обетом, случилось бы что-нибудь ещё, отчего твой оборотень покинул бы этот грешный мир.
- Например?
- Да что угодно. Может, кирпич ему на голову упал бы.
- Ты серьезно веришь в это?
- Да.
Гарри промолчал. Фантазии фантазиями, но он всегда предпочитал считать, что человек - сам творец своего будущего. Думать о том, что все, что с ним когда-либо произошло, случилось не из-за его поступков или решений людей, которых он за эти самые решения винил, а по воли судьбы или какого-то неизвестного рока, было неприятно. Это значило бы, что ненависть к Дамблдору, Волдеморту, тем же Дурслям теряет всяческий смысл, потому что это не они, а судьба сделала из наивного мальчика Гарри того, кем он является теперь. А судьбе отомстить невозможно.
- Ещё скажи, что веришь в пророчества?
- В то, что они бывают? Верю. Если я ничего не путаю, ты лично стащил из Министерства Магии одно.
- Да. Но это не значит, что я в него верю. Это значит лишь то, что я хотел узнать, во что верят другие.
- А где оно, кстати?
- Что?
- Пророчество.
- У меня.
- В Хогвартсе?
- Издеваешься? В тайнике, - девушка тихо усмехнулась. Почти неслышно. Негромкий, неуловимый для нормального слуха звук. Но слух Гарри не был нормальным с тех пор, как он побывал в плену у Волдеморта. И тем более он не был нормальным сейчас, когда парня накачали таким количеством зелий, что весь мир размывался у него перед глазами сюреалистичными красками. Предполагалось, что зелья должны помочь приблизиться к звериному восприятию окружающего мира, выйти из рамок человеческого сознания и, при удачном стечении обстоятельств, слиться хоть на короткий миг воедино со своим внутренним зверем. В том, что этот внутренний зверь внутри Гарри есть, его наставник анимагии верил свято. И готов был часами доказывать это любому, кто посмел бы предположить обратное.
«Внутренний зверь есть в любом человеке. Даже в самом слабом, самом ничтожном человеке, - вещал Кьюри своим строптивым ученикам. – Другое дело, что это будет за животное. Внутри вас может жить хищник. Большой или маленьких, сильный или быстрый. А может быть какая-нибудь свинья. Или крыса. Или муха. Не самые приятные создания, чтобы быть чьей-то анимагической формой. Однако это не отменяет того, что они могут быть чьим-то внутренним зверем, отражением чьей-то души. Вам нужно найти своего зверя. Встретиться с этой тенью, живущей глубоко внутри вас. Соединиться с ним сердцем и разумом».
И вот, опьяненный всевозможными зельями, Гарри сидел в отведенном для занятий их четверки помещении и пытался нащупать внутри своего сознания внутреннего зверя. Пытался. Но в голову лезли воспоминания минувшего дня. И мысли, очень много мыслей о том, что произошло, что могло бы произойти, что ещё только может случиться.
- Я тут подумала, - после нескольких минут в полной тишине снова заговорила Вита. Её голос был тихим, словно шорох листвы в летнюю ночь. Она говорила медленно и немного лениво, разморенная зельями для вызова внутреннего зверя.
- О чем, - прошептал Гарри, все ещё сидя с закрытыми глазами.
- Если мой внутренний зверь окажется свиньей, я сделаю себе харакири.
- Свинья – полезное животное, - усмехнулся Гарри.
- Вот сам ею и будь!
- Ты помнишь наши рисунки?
- Как их забыть.
- Это не было похоже на свинью.
- Это вообще ни на что не было похоже, Гарри. Не знаю, как это вообще назвать.
- А я знаю.
- И как же?
- Чудовище, - прошептал Гарри. Это должно было прозвучать как шутка. Но не прозвучало. В полной тишине, царящей в комнате, во мраке, созданном искусственно специально для четверых подростков, эти слово прозвучало на удивление серьезно. Печально. И немного торжественно.
Разговаривать расхотелось.
Гарри закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Поморщился от неприятного запаха каких-то трав, которыми в целях повышения концентрации внимания учеников было заполнено учебное помещение. Нелепые попытки сделать из ребят анимагов возобновились, а энтузиазму, с которым братья Кьюри принялись за это нелегкое дело, можно было только позавидовать. Но делать было нечего. После недавних событий, Гарри предпочитал сидеть тихо, как мышь, не высовываться и без особой надобности не спорить с Клодом. Так что оставалось сжать зубы и пытаться стать анимагом.
В комнате было темно. Предполагалось что в полумраке, где чувства обостряются, а каждая тень кажется выходцем из иного мира, грань между человеческим сознанием и живущем в его глубинах внутренним зверем растворится быстрее. И пытающиеся обратиться в анимагов подростки, накаченные соответствующими зельями, непременно смогут хоть на пару шагов приблизиться к заветной цели.
Гарри слышал недовольное сопенье Виты, которую нервировала необходимость столько времени сидеть в неудобной позе в ожидании того, что сейчас её настигнет просветление, и она перекинется во что-то недоброе, клыкасто-когтистое. В дальнем углу комнаты тускло горели свечи. Даже сквозь опущенные веки, Гарри ощущал исходящий от них слабый свет, и этот свет почему-то раздражал. Сквозь отупляющий запах трав, пахнущих сырым лесом, пробивался тонкий, едва слышимый свежий цветочный аромат, не вписывающийся в общую картину. Мысли о приятном аромате увели парня в непонятном направлении, Гарри мерещилось, будто он сидит уже не на полу темной лишенной мебели комнаты, а на лесной поляне. Под ним мокрая от недавнего прошедшего дождя трава, над ним - звездное небо, с которого на него смотрит молочно-белый диск полной луны. И лес, густой, бесконечный, насколько хватало взгляда, лес вокруг. Где-то вдали послышался вой. Гарри встал, или ему только показалось, что он встал, и пошел на звук. Он шел и шел, продираясь через лесную чащу. Гибкие ветви деревьев хлестали его по лицу, ноги, застревающие в грязи по щиколотку, запинались о бесконечные коряги, а он шел, движимый упрямством и неясной потребностью, найти того, кто так долго и протяжно оглашает лес своим воем. А потом он увидел ЕГО. Большой тощий волк, стоял на небольшой полянке. Короткая серовато-бурая шерсть, намокшая от дождя, прилипла к телу животного, показывая его странную для зверя худобу, янтарно-желтые глаза смотрела на парня с узнаванием. Ну да, это был не волк. Оборотень. Гарри едва успел усмехнуться над тем, что на секунду принял стоящего перед ним зверя за воплощение своей анимагической формы, как волк, то есть оборотень, снова привлек к себе внимание парня. Он издал недобрый рык, оскалился. В глазах, светящихся в темноте ночного леса, как две маленькие луны, читались печаль, тоска, укоризна. На короткие две секунды Гарри почувствовал вину перед оборотнем, но неприятное ощущение исчезло так же быстро, как появилось, сменившись... злостью? Почти нечеловеческими злостью и досадой. Гарри захотелось набросить на глупого оборотня, избить его, покалечить, задушить собственными руками за то, что после всего, что он натворил, он ещё осмеливается являться к нему после смерти в красочных глюках и смотреть на него упрекающий взглядом своих наглых волчьих глаз.
Гарри рванулся вперед, выпрыгнул на поляну прямо перед удивленным оборотнем. С этого расстояния оборотень перестал казаться огромным. Даже просто большим. Это был тощий, покрытый облезлой серовато-бурой шерстью зверь. Он был жалок. Он вызывал агрессию. В следующую минуту Гарри бросился на него, чувствуя в себе достаточно силы и злости, чтобы голыми руками задушить наглого зверя. Но его руки прошли сквозь тело волка, лесная поляна растаяла, и Гарри оказался лежащим плашмя на полу тускло освещенной полупустой комнаты.
- Гарри? - услышал он тихий шепот слева.
- Что? - спросил он в пол, не имея ни сил, ни желания подниматься, переворачиваться или вообще двигаться. Голос оказался неожиданно хриплым, и при должном воображении мог сойти за рык животного, чем за человеческую речь.
- Ты что-то видел?
- Угу.
- И что это было.
- Люпин, - усмехнулся Гарри.
- Ты серьезно или просто издеваешься.
- Я серьезно, - парень перевернулся на спину и уставился на недовольно нависающую над ним девушку. - Я был в лесу. И там был он. Волк. Оборотень.
- И?
- И ничего. Только я хотел ему вдарить, как меня отпустило.
- Почему ты улыбаешься?
- Откуда ты знаешь, что улыбаюсь? Темно же.
- У меня глаза привыкли. Так почему?
- Чувство вины ушло, - честно ответил Гарри. – Знаешь, у тебя такие блестящие глаза. Такие большие и глубокие, как омуты.
- Все ясно. Ты под кайфом, - фыркнула Вита, отползая в сторону. - Поговорим, когда придешь в себя.
- Я в себе.
- Ну, тебя! - недовольно буркнула девушка. Гарри рассмеялся. Давящее чувство вины, которое мычало его с самой смерти Люпина действительно прошло.
Однако долго наслаждаться своим беззаботным состоянием ему не дали. Нависший над ним Алан требовал рассказа. Как можно более полноценного. Чтоб ни единый фрагмент, ни одна мало-мальски заметна деталь не была упущена из вида.
- Кем ты был? – после сбивчивого рассказа парня про лес и мокрую траву под ногами спросил наставник.
- Собой.
- Нет. Кем ты был?
- Я не понимаю. Собой. Я был собой.
- Ты был человеком? – Гарри задумался. Бродя по воображаемому лесу, он не обращал особого внимания на себя. Его интересовало то, что было вокруг него – цвета, запахи, прикосновения настолько реальные, будто это была не галлюцинацию или сон, а вполне реальное плутание по ночному лесу.
- Я не знаю.
- Каким ты видел все вокруг? В серых цветах? В красных?
- Нет. Я видел вполне нормальную картинку. Цветную. Как если бы просто видел лес, а в нем оборотня.
- Которого ты хотел разорвать на части.
- Да.
- И часто у тебя возникает желание подрать на досуге оборотней под полной луной?
- Нет.
- Значит, не такой уж все было нормально.
- Ты говорил, что была ночь.
- да.
- Но ты мог различить цвета?
- Да. Но я и сейчас могу различить цвета.
- Вот как?
- Да.
- А вот это уже странно, - пробормотал Алан. – но вернемся к твоему видению.
- Как хотите.
- Ты сказал, оборотень стал маленьким.
- Стал казаться маленьким. Я так сказал. До этого он казался именно нормальным. Ну, для оборотня его весовой категории.
- Полагаю, это все-таки не оборотень усох, а ты вырос.
- И что это нам дает.
- Многое.
- А поподробней, - вмешался в разговор голос Виты.
- А тебе положено медитировать и быть в своих видениях.
- Я не могу медитировать под ваш разговор. Так что нам дает то, что Гарри во сне набросился на оборотня, которого, и мы это доподлинно знаем, нет в живых.
- Ну, Во-первых, его подсознание говорит ему о том, что давно пора прекратить думать об этом типе. Во-вторых, много вы себе можете представить зверей, способных напасть на оборотня? – ребята задумались. Кьюри тоже молчал.
- И что это значит.
- Что внутри Гарри сидит нечто более опасное и крупное, нежели оборотень на пике своих возможностей.
- И что это может быть? – озадаченно спросил Гарри, не представляя себе никого подобного.
- Чудовище, - полувопросительно сказала Вита. Кьюри спорить не стал. А у Гарри, которого отпустила внезапно накатившая эйфория, стало одним поводом для беспокойства больше. Неизвестное пугает. Особенно, когда это неизвестное – отражение твоей души.
Этой ночью Гарри снилось, будто он носится по лесу за убегающим от него Люпином. Светит полная луна, которая освещает лес как гигантский небесный прожектор. Люпин воет и скулит вдалеке, а Гарри мчится за ним, гонимый злостью, кипящим в крови адреналином и жаждой убийства. На утро парень чувствовал себя так, как будто в самом деле пробегал всю ночь по лесу. Тело ломило, в ушах звенело, веки с трудом удалось разлепить, чтобы с опозданием приползти на завтрак в Большой зал.
- Плохо выглядишь, - констатировала Бекка, напротив которой Гарри сел за столом.
- Знаю. Чувствую себя ещё хуже. Не выспался.
- Это не из-за недосыпа, - пробормотал Дэн, без особого аппетита ковыряясь в своей тарелке.
- А из-за чего тогда?
- Зелья. Та мерзость, которую в тебя влили для достижения соответствующего состоянии я. Каждое из них по отдельности обладает некими побочными эффектами. Все вместе и в такой дозировке они дают то, что ты ощущаешь прямо сейчас. Голова сильно болит?
- У меня все болит. Как будто меня катком переехало.
- Что и требовалось доказать. И, увы, с этим ничего нельзя поделать.
- А зелье от головной боли не поможет? – вмешалась в разговор обеспокоенная Бекка.
- Нельзя. Надо радоваться тому, что эти зелья друг с другом не перемешались. Подобрали их так. И добавь к этому коктейлю хоть один ингредиент, на который хотя бы одна из выпитых накануне смесей реагирует, - Дэн замолчал, вероятно просчитывая варианты того что может случиться. – Одним словом, лучше не рисковать. Терпи.
И Гарри терпел. Весь этот день. И весь следующий. По вечерам он выбирался из Хогвартса и переправлялся в особняк Ордена, где его снова накачивали зельями, и где в комнате, заполненной удушающим запахом трав, он искал единения со своим внутренним зверем. А потом ночами ему снилось, что он мчится по лесам, преследуя свою добычу.
Все повторялось снова и снова. Гарри ходил по школе бледный и неразговорчивый, лишь изредка общаясь с Беккой и Дэном. Однако никто не лез к нему с глупыми вопросами. Ни гриффиндорцы, которым все и всегда надо было знать, ни слизеринцы, которые не особо отличались любопытством от представителей львиного факультета. Ромильда при случайных встречах в коридорах или в библиотеке провожала его грустным и понимающим взглядом. И Гарри просто не понимал, что и думать по этому поводу. Но думать особо не хотелось, поэтому он быстро забывал о поведении Ромильды, гриффиндорцев, слизеринцев и вообще всех обитателей Хогвартса. Лишь один человек посмел напрямую спросить у парня, что с ним творится. Но это был Сириус, и он имел право знать правду, потому что после смерти злосчастного Люпина Гарри чувствовал, что они с Сириусом теперь точно на одной стороне. Он доверял крестному, и получал удовольствие от его редкой и своеобразно заботы.
И так продолжалось изо дня в день. Вечерние занятия по анимагии, наполненные утомительными снами ночи и тяжелые, серые дни, когда Гарри ходил, говорил и посещал занятия больше на автопилоте, чем обдуманно. А как-то утром, встав с постели после ночи пробежек по лесам и болотам, Гарри понял, что ещё немного, и он сорвется. Он слышал звуки. Настолько четко и ясно, что и без того все время тупо ноющая голова готова была разорваться на части. Он слышал запахи. Запахи, которых раньше не замечал, и которые сводили его с ума. Наконец, он видел мир заполненный таким количеством красок, что глаза слезились от этого раздражающего многообразия.
- Гарри? – услышал он сквозь гул прочих звуков свое имя. Кровать заскрипела и рядом оказался Дэн. Бледной, осунувшийся. Гарри этого не замечал. С опозданием он подумал, что друг тоже посещает занятия по анимагии, просто в другое время, в другом месте и с другой группой. И возможно, ему не намного лучше, чем самому Поттеру. – Гарри, ты как?
- Плохо, - честно ответил Гарри.
- Описать можешь?
- Слишком много звуков, слишком много запахов. Не могу… Что со мной?
- Зелья.
- Меня травят? – зло усмехнулся Гарри, но это прозвучало скорее жалко.
- Тебя делают анимагом.
- Ты их пил?
- Я их пью. Просто в меньших количествах. Потерпи.
- Может сказаться больным и не вылезать сегодня из постели?
- Нельзя. Снейп прибежит и попытается накачать тебя какими-нибудь целебными зельями. А это неизвестно к чему может привести. Потерпи, - мягкая и теплая рука похлопала Гарри по плечу. – Могу предложить бодрящие чары. Толку от них чуть, но не будешь выглядеть как только что восставший из могилы инфери.
- Я так плохо выгляжу?
- Сегодня да.
- Тогда давай.
В следующее мгновенье Гарри как будто ударило током. Острая боль, не свойственная вообще-то бодрящим чарам, прошила насквозь все тело от макушки и до пальцев ног, а потом разлилась приятным теплом внутри.
- Лучше? – спросил Дэн.
- Лучше, - ответил Гарри, чувствуя, что впервые за сегодняшнее утро может думать.
Звуки и запахи никуда не делись. Они преследовали Гарри весь день, вселяя в парня ещё большую ненависть к Хогвартсу, нежели он чувствовал до этого. Замок гудел от сотен разных шумов. Шумные студенты, шумные призраки, шумные портреты, чертов шумный полтергейст. И это не говоря о движущихся лестницах, заполняющих коридоры бесконечным скрежетом передвигаемых камней, и бесконечных сквозняках, свистящих то тут, то там. Все это Гарри слышал одновременно, а внезапно обострившийся слух ещё и прислушивался к мелким деталям, вроде приглушенного шепота двух третьекурсниц где-нибудь на другом конце коридора, скрип пера о шершавый пергамент, шелест мантий, интонации голосов.
- Что с Гарри? – прошептала Бекка, когда Гарри с Дэном спустились в слизеринскую гостиную. У неё был красивый, удивительно красивый голос, и Гарри даже удивился тому, что не не замечал этого раньше. И сама Бекка как выглядела иначе, будто воздух вокруг неё светился неземным светом.
- По-моему у него передозировка от этих проклятых зелий.
- Гарри, ты как? – девушка перевела взгляд с одного своего друга на другого.
- Нормально. Ты светишься.
- Что?
- Ты светишься. Ты и воздух вокруг тебя.
- Ты под кайфом?
- Нет. Наверное, нет.
- Дэн?
- Для меня ты выглядишь вполне обычно. Но Гарри сегодня видит и слышит больше, чем нормальному человеку позволяют его органы чувств. Вполне возможно, что ты действительно светишься.
- Ясно. А нимба с крыльями у меня нет?
- Нет, Бекка. Тебе по должности не положено, - усмехнулся Гарри. Девушка улыбнулась в ответ, но голубые глаза по-прежнему смотрели на него настороженно.
Гарри с трудом отсидел на занятиях, благодаря провидение за то, что у него были такие друзья. Дэн был для него в этот тяжелый день как собака-поводырь для слепого человека. Отвлеченный тысячами звуков, шорохов и запахов и ослепленном взявшимися ниоткуда яркими красками окружающего мира, Гарри лишь благодаря напоминаниями друга шел куда положено, перебираясь из одного кабинета в другой, с одного этажа на другой. А Бекка, заботливая светящаяся Бекка кружила вокруг них, расплескивая на окружающих свое вейловское обаяние и отвлекая внимание он необычно ведущего себя Поттера.
- Гарри, задержись пожалуйста, - попросил Сириус.
Урок ЗОТИ только что закончился, студенты шумной толпой вывалили в коридор, радуясь окончанию очередного учебного дня. Гарри было ещё рано радоваться.
- Ты сегодня сам на себя не похож, Гарри. Ты здоров?
- Не совсем.
- Что случилось?
- Дэн говорит, это побочные эффекты тех зелий, что мне дают. Для анимагии.
- Опишешь, что ты чувствуешь? – Гарри вздохнул, устало опустился на ближайшую парту и принялся описывать свои странные ощущения.
- А ещё Бекка светится, - зачем-то добавил парень после того, как в красках расписал, что он чувствовал на зельеварении, и как ему не хватало глотка свежего воздуха в этом царстве бесконечной вони.
- Светится?
- Да. Забавный эффект. Не Бекка Беккой, а будь это кто-то другой, вернее, другая, я бы наверное влюбился.
- Это потому что она вейла.
- И что? Она всегда ею была, но ничего такого раньше вроде не было.
- Ты просто не видел.
- А почему теперь вижу?
- Потому что ты теперь не совсем человек, Гарри. И это здорово.
- Извини? В каком смысле я теперь не совсем человек?
- Для меня твоя подруга тоже светится. Действительно, выглядит красиво, завораживающе. Но это потому что я - анимаг. Животные видят все несколько иначе. В том числе магических существ вроде вейл.
- Бекка только полувейла, -Сириус в ответ только пожал плечами. Потом окинул крестника задумчивым взглядом и улыбнулся своей широкой фирменной улыбкой, которой Гарри не видел у него со смерти Ремуса.
- Здорово, что хоть в чем-то ты идешь по нашим с Джеймсом стопам. Ты почти стал анимагом. Пусть даже таким странным способом, каким тебя учат. Но все равно, ты почти им стал. А в этом деле главное результат, Гарри. Ты ещё не знаешь, кем будешь?
- Нет. Я знаю только, что каждый вечер приближаюсь к своему внутреннему зверю. Мой учитель говорит, это хищник.
- Жалко.
- Почему?
- Джеймс был оленем.
- Я не он.
- Я знаю, поверь мне. А какой хищник?
- Мы пока не знаем, - пожал плечами Гарри. Потом задумался, вспомнив свои сны, страшную злость, которую в них испытывал, и погоню за оборотнем, который казался облезлым псом и не более того. – Он крупный.
- Крупный?
- По ощущениям.
- Лев?
- Не знаю. Львы вроде по лесам не носятся. Хотя черт их знает.
- Может тогда волк?
- Тогда это должен быть очень крупный волк.
- Почему?
- Должен быть крупнее оборотня.
- Даже не хочу спрашивать, что за мракобесие творится у тебя в подсознании. Тогда может медведь? Медведи большие. Некоторые вполне могут быть крупнее оборотня.
- Он быстрый.
- Медведи тоже только кажутся медлительными, Гарри.
- Тогда подходит, - повисло молчание. Гарри пытался представить себя медведем гризли. Сириус, видимо занимался тем же самым.
- Честно говоря, тебе эта форма как-то не очень подходит. Не знаю. Не ассоциируешься ты у меня с медведем.
- А отец с оленем у тебя ассоциировался?
- У меня – да,- Сириус снова замолчал, видимо вспоминая былые годы. – Если станешь медведем, твоя девушка будет иметь полное право называть тебя медвежонком.
- Если она об этом будет знать.
- Ну, там, в этом вашем Ордене у тебя же есть подружка, так ведь.
- Да, - ответил Гарри. Но почему-то сначала он подумала о Вите, которая подружкой ему никогда не было. Потом вспомнил о Юми, которая его подружкой уже не была. – Вернее, нет. Уже нет.
- Или ещё нет, - усмехнулся Сириус. Говорить об анимагии и девушках ему нравилось. – Зато у тебя есть эта Вейн с Гриффиндора. Или вы с ней расстались?
- Нет. Вроде пока не расставались. Но сам понимаешь, я сейчас немного не в той кондиции. Не до Вейн мне сейчас.
- Понимаю. И она, кстати, думает, что понимает.
- Что?
- Ты в курсе, что вся школа считает, что ты в депрессии из-за смерти Ремуса?
- Что? – Гарри удивленно уставился на Сириуса. Нет, была в этом всем некая доля правды. Именно за оборотнем Люпином Гарри гонялся по ночам в своих снах, именно его хотел растерзать его внутренний зверь.
- Ну, после похорон ты вернулся в школу бледный и мрачный, с кругами под глазами. И уже больше недели ходишь в таком состоянии. Минерва спросила меня, что с тобой. Не могу же я сказать ей, что по ночам ты в неизвестном мне тайном месте каким-то варварским способом обучаешься анимагии. Я сказал, что ты переживаешь из-за внезапной смерти Ремуса. Сказал, вы были близки. Что он обучал тебя магии. Вроде она мне поверила.
- И разболтала всей школе?
- Нет. Остальные просто не смогли найти иного объяснения тому, что в таком состоянии ты стал прибывать сразу после похорон.
- Ясно. Ты сам как?
- В смысле?
- В смысле, как ты с этим всем справляешься?
- На удивление легко. Сам себя немного из-за этого боюсь. Больно, что Ремус оказался предателем. Больно, что он пошел по стопам Питера. Обидно. И все. Что-то со мной не так, медвежонок.
- Как ты меня назвал?
- Ха, не нравится?
- Я ещё не стал медведем, если ты не в курсе.
- Да ладно, скоро станешь. Медвежонок.
- Сириус!
- Это забавно.
- Как же ты моего отца называл? – Сириус расхохотался.
- У сохатого были роскошные рога. А это такой источник для шуток, сам понимаешь. Шикарные, ветвистые, огромные рога. Лили эти шутки не нравились. Ну, уже после того, как они с Джемсом поженились. И ты появился. Сохатик.
- Я, наверное, пойду.
- Сегодня ночью снова занимаешься?
- Да. Может, мне объяснят, что со мной происходит. И когда это закончится.
- Когда превратишься.
- Вот я и хочу знать, когда.
- Удачи.
- Спасибо. У меня сегодня еще и со Снейпом занятия.
- Окклюменция?
- Угу.
- Толк от неё хоть какой-нибудь есть?
- Нет. Меня этому научили, когда мои ровесники ещё только разучивали Вингардиум Левиосу. А Лонгботтом и вовсе этому никогда не научится. Во всяком случае, не у Снейпа. Слишком его боится, чтобы слушать указания и сопротивляться атаке.
- Может, Снейп его просто неправильно учит?
- Меня учили так же. Может даже жестче. И ничего, научился же. Дамблдору или Водеморту я сопротивляться могу. Проблема Лонгботтома в том, что им движет страх. А мною двигала злость.
Бедолага Лонгботтом тяжело опустился на ближайший стул. Он был бледен, на лбу выступили капли пота, в глазах плескались обида и боль. Снейп снова выпотрошил какие-то личные воспоминания парня и теперь отчитывал его за слабость. Невилл бессильно сжимал кулаки и молчал, боясь поднять взгляд на учителя. Напрасно. Даже если бы Лонгботтом решил применить свои кулаки по назначению, а доходягой парень уж точно не был, от сегодняшнего занятия и то было бы больше пользы. Гарри невольно улыбнулся, представив себе эту картину. И естественно, именно этот момент Снейп выбрал, чтобы оглянуться на второго своего студента.
- Мистер Поттер, вам весело?
- Нет, сэр.
- А по вам не скажешь. Пока мистер Лонгботтом занят тем, что изо всех сил жалеет сам себе, посмотрим, продвинулись ли вы хоть немного в освоении окклюменции. Или вы были слишком заняты, убиваясь по почившему Люпину, чтобы заниматься? Итак, раз, два, три. Легилименс!
Снейп напрасно упомянул Ремуса. В одурманенном бесчисленным количеством выпитых зелий сознании Гарри образ Люпина ассоциировался с тощим оборотнем на лесной поляне. А лесная поляна – с клокочущим и рвущимся наружу гневом, с желанием убивать, преследуя свою жертву столько, сколько понадобится.
Гарри не сумел вовремя сосредоточиться на своих щитах. Осознание этого пришло спустя доли секунд после того, как Снейп со всего размаху окунулся в мысли парня. И оказался в лесу, пахнущем дождем и мокрой травой. Гарри успел убрать подальше образ оборотня и задвинул на второй план свои недобрые чувства и порывы.
Снейп стоял в воображаемом лесу. По щиколотку в воображаемой грязи. Холодный воображаемый ветер кусал лицо и руки, забирался в рукава и за шиворот. Но красивом ночном небе блестели звезды, светила воображаемая полная луна. Где-то вдали раздался волчий вой. Снейп дернулся и покинул эту не то мысль, не то воспоминание, затем надавил, попытался пройти дальше, в более значимые и информативные воспоминания. И снова оказался в лесу. Несколькими метрами правее от того месса, где стоял в прошлый раз. Но это было все тот же лес, тот же ветер, та же луна. И вой.
- Что это, мистер Поттер? – спросил слизеринский декан, сняв заклинание, и удивленно глядя на своего ученика.
- Лес, - несколько растеряно ответил Гарри, пытаясь понять, что только что произошло. А произошло то, что поверх всех его щитов, ловушек, новых щитов, сложных и многослойных, лег ещё один щит. Щит, который он не держал. Щит, который существовал сам по себе, и который не нужно было подпитывать или корректировать.
- И что это за лес, мистер Поттер?
Гарри лишь пожал плечами. Откуда он мог знать. Какой-то лес. Плод его больного воображения.
- Воображаемый, - после затянувшегося молчания ответил он, глядя на Снейпа.
- Давайте попробуем ещё раз.
- Как хотите.
- Легилименс! – прозвучало заклятие, настолько сильное, что казалось, оно должно было прошить насквозь неведомо откуда взявшийся щит, сминая его, вторгаясь дальше. Этого не случилось. Снейп снова оказался в лесу. И мог только позавидовать такому воображению, которое способно создать в человеческом сознании нечто подобное. Лес был огромен и, казалось, бесконечен. Он был изрыт оврагами, он порос вековыми деревьями, он был мрачен и величественен.
- Где вы этому научились, Поттер? – спросил Снейп, снова выбравшись из мыслей студента.
- Прочитал в одной книжке.
- Какой?
- Не помню. Нашел её в библиотеке Блэков, когда был там после похорон, - соврал Гарри.
- И с ходу придумали это?
- Там советовали придумать как можно более реалистичную картину. Я придумал.
- У вас хорошее воображение. Похож на Запретный лес.
- Никогда не был в нем ночью, сэр.
- А днем были?
- Хагрид ещё осенью водил нас туда смотреть тестралов.
- Посмотрели?
- Да.
- И как?
- Ничего особенного, - пожал плечами Гарри. Снейп почему-то кивнул. Не то соглашался с Поттером, не то просто кивал каким-то своим мыслям. И, наверное, скорее все же второе, чем первое.
- На сегодня достаточно, - после пары минут, в течение который Гарри изучал стены, а Лонгботтом пялился на Гарри, произнес Снейп. – Идите. Вы тоже, Лонгботтом. Не забывайте очищать сознание.
Гарри был рад покинуть кабинет декана, пропитанный тысячами разных запахов трав и зелий. Невилл, вышедший вслед за слизеринцем, тоже был рад окончанию занятия, но совсем по другой причине. Если для Поттера эти занятия были просто бессмысленной тратой времени, и лишь сегодня это сопровождалось некоторым дискомфортом от обострившегося обоняния и слуха слизеринца, то для Лонгботтома эти занятия были настоящей пыткой.
- Гарри, - позвал своего собрата по несчастью Невилл, морально приготовившись к тому, что тот его пошлет.
- Что? – Поттер обернулся и посмотрел на стоящего перед ним гриффиндорца. Невилл был почти того же роста, что и сам Гарри. Он был также достаточно широк в плечах, и если бы он научился держать осанку, то даже лишний вес не помешал бы ему выглядеть привлекательно. У него практически все для этого было. Все, кроме уверенности в себе и храбрости, которая, вроде как является главной чертой любого гриффиндорца.
- У тебя получилось, да? Отразить атаку п-профессора.
- Я смог поставить щит.
- Да. Вы говорили про лес. Я не очень понял.
- Ты читал о ментальных щитах?
- Нет. Гермиона читала.
- Рад за Гермиону. Надо, чтобы ты тоже прочитал, все-таки это тебе нужно в большей степени, чем ей. Когда прочитаешь, поймешь, что собой представляют ментальные щиты, какими они бывают, и что означает лес.
- Ясно. Ну, спасибо.
- Не за что, Лонгботтом, - ответил Гарри. И хотел уже развернуться и уйти, но внезапно передумал. Лонгботтом был похож на большую, породистую побитую собаку. Собаку без хозяина. Его было жалко.
- Знаешь, в чем твоя проблема?
- В том, что я не читал про окклюменцию?
- Нет. Не только.
- Твоя проблема в том, что ты его боишься. Ты боишься Снейпа.
- Ты сам видел, как он со мной обращается!
- Да. Но если бы он вел себя так со мной, я бы его не боялся. Я бы его ненавидел. Я не говорю, что злость или ненависть – хорошие чувства. Я лишь хочу сказать, что они лучше страха. Я сегодня смотрел на тебя, после того, как профессор порылся у тебя в мозгах. Он говорил тебе гадости, а ты сидел и молчал. Ты сжимал кулаки и молчал. Если бы ты встал и дал бы Снейпу в нос, от сегодняшнего занятия ты получил бы намного больше, чем имеешь сейчас.
- Меня бы исключили из школы.
- Вряд ли. А даже если и так, это не повод расстраиваться. В магическом мире много школ, помимо Хогвартса. Перевелся бы в одну из них. Зато поднял бы собственную самооценку. Понимаешь меня? – Лонгботтом несмело кивнул и улыбнулся.
- Ты поэтому улыбался?
- Да. Представил, себе эту картину в красках.
- Я бы никогда не смог.
- Может и хорошо, что так. Что хорошо для меня, может быть плохо для тебя. Но главное помни, ты не должен бояться. Страх отупляет. Ненависть и злость стимулируют. Ясно.
- Да. Спасибо.
- И ещё.
- Что?
- Про побить Снейпа. Не хочу, чтобы ты принял мои слова, как руководство к действию.
- Я понимаю, - улыбнулся Невилл.
- Тогда пока, - Гарри развернулся и зашагал прочь. Нужно было немного отдохнуть, прийти в себя, обдумать все произошедшее и идти на занятия по анимагии.
- Пока, - крикнул ему вдогонку Невилл. Вроде Поттер ничего хорошего ему не сказал, но гриффиндорец чувствовал странный прилив сил и за это был благодарен Гарри. В этот момент он почему-то подумал о том, что Гарри Поттер не просто его однокурсник, это даже не просто Мальчик-Который-Выжил, это человек, который может вести за собой людей. Это человек, за которым Невилл пошел бы. Если бы Гарри его позвал.
Не зная о странных умозаключениях своего гриффиндорского товарища, Гарри добрел до гостиной своего факультета. Подвалы Хогвартса Гарри с сегодняшнего дня не любил, в них витал неприятных запах сырости, а местами и гнили, и за день это парня утомило. Но ему было о чем подумать, кроме запахов и сырости. Об окклюменции например. Он не врал Сириусу, когда говорил, что его в свое время учили примерно тем же методом, что и Снейп учит их с Лонгботтомом. Очистить сознание. Запрятать лишние мысли как можно дальше. Приготовить щит, чтобы закрыть бы все важные воспоминания. Потом щит, закрывающий предыдущий щит. И ещё один. И ещё. А на поверхность выкинуть ненужные мысли и воспоминания о чем-то сером и повседневном. Разговоры о погоде, прогулки на свежем воздухе, занятия по истории магии, как это делал Гарри, будучи уже в Хогвартсе. Все эти щиты были результатом кропотливого труда. Они были гибкими, непробиваемыми, путающими. Они были системой бесконечных лабиринтов, созданных богатой фантазией прилежного ученика, проводившего многие и многие часы в кропотливой работе Но то, что произошло сегодня, удивило самого Гарри не меньше, чем Снейпа. Сегодня сознание Гарри было действительно очищенным. Но только не им, а зельями, направленными на поиск того, что живет глубоко внутри парня, на поиск его внутреннего зверя, его второго я. И в этом очищенном сознании витали вперемешку его собственные мысли, обрывки снов и видений, вместе складывающиеся всегда в одну и ту же картину, преследующую парня уже много ночей подряд – волшебный лес под полной луной, где обитает таинственный дикий зверь. И вдруг это оказалось не просто навязчивое видение. Это оказался природный щит. Щит, сквозь который нельзя пройти, потому что этому лесу нет ни конца, ни края. Потому что его придумал не человек, чья фантазия, хоть и весьма богатая, все же ограничена. Его придумал зверь, чей мир полон ощущений, звуков, запахов и мельчайших деталей.
Гарри сидел на полу в знакомом полумраке комнаты. Он был одурманен зельями, которые в него почти что силой влил Кьюри, и запахами трав, которые щекотали его обоняние и не давали сосредоточиться на том, что говорил наставник. А он говорил уже довольно долго, восторженно что-то втолковывая своим невнимательным слушателям.
Гарри было неинтересно. Он хотел побыстрее очутиться во влажном лесу и внимательней разглядеть его, не отвлекаясь на оборотня. Он хотел рассмотреть то, что так неожиданно стало его новым щитом, частью его самого. Он хотел… Гарри отвлекся от твоих мыслей, когда ему в грудь врезался серебристый луч неизвестного заклинания.
- Что за! – закричал Гарри, и его голос прозвучал недовольным рыком.
- Тихо, Гарри, тихо, -произнес Кьюри, подняв руки в знак того, что не собирается нападать. Вот только из палочки, которую он держал в руке, серебристой дымкой тянулась нить заклинания, второй конец которой уходил в грудь Поттера.
- Что. Это. Такое? – выдавил из себя Гарри, сверля наставника недобрым взглядом. Кьюри сглотнул, огляделся в поисках поддержки от остальных троих своих учеников, и не найдя таковой заговорил. Тихо. Как дрессировщики говорят со своими подопечными, когда хотят их уговорить что-то сделать.
- Гарри, я только что объяснил.
- Повтори!
- Я объяснил, что после всей этой недели вы готовы к трансформации. Ваше сознание очищено от человеческих мыслей и предрассудков. Оно открыто для того, чтобы звери, внутри вас, могли выйти и проявить себя. И ты сейчас, как это ни странно, ближе всех остальных подошел к грани трансформации. Ты можешь обернуться. Я хочу, чтобы это произошло уже сегодня.
- Это не объясняет, зачем нужна эта чертова светящаяся нитка у меня внутри, - прорычал Гарри.
- Это заклинание привязки. Я свяжу им вас четверых.
- Зачем?
- Ты готов к трансформации. Но неизвестно, когда она произойдет. Сегодня, завтра, на неделе. Или вообще тогда. Когда ты будешь в полной детей магической школе. К изменениям нас, анимагов, в первую трансформацию, подталкивает наше восприятие окружающего мира. Любое событие, может стать толчком для превращения. Чем значимее оно тебе кажется, тем вероятнее, что оно может запустить процесс трансформации. Сейчас мы обманим этот механизм. Мы соединим воедино вас четверых. Это будет как одно сознание, готовое обратиться. Жаждущее обратиться я бы сказал, учитывая, вашу подготовку. Это заклинание станет для каждого из вас тем самым толчком к обращению. И стоит хоть одному из вас обратиться, как по цепной реакции обратитесь вы все.
- Почему нельзя было сделать это раньше. Полгода назад, когда мы занимались всякой дурью, вроде рисования несуществующих зверушек? – задал интересующий всех вопрос Ленц, до этого молчаливым слушателем сидевший на своем месте.
- Передо мной поставили задачу – сделать из вас анимагов. Я испробовал все методы, которые обычно применяются. Они не помогли. Я сел за разработку новой методики. Методики, объединяющей в себе компоненты нескольких культур и анимагических традиций разных народов. Для этого нужно было время. Сегодня вы станете анимагами, и я докажу, что я преуспел в этом, казалось бы, безнадежном начинании.
- Преследуешь личные цели, Алан? – усмехнулся Гарри.
- Как и любой другой, кто работает в Ордене.
- Может что-то пойти не так?
- Нет. Объединяем магическое поле заклинанием. Это станет толчком к тому, чтобы хоть кто-то из вас превратился. Вероятнее всего, это будешь ты, Гарри, как наиболее близкий к грани, отделяющей тебя от твоего внутреннего зверя. Обернется кто-то один, обернутся все остальные. Обернетесь единожды, сможете повторить это снова.
- В своих видениях я вижу оборотня. Я гонюсь за ним. Может быть, что я стану…
- Оборотнем? Выкинь эту чушь из головы. Оборотень не животное. Это магическое существо. Им не возможно стать. Как не может быть твоей анимагической формой вейла или гоблин, так не может быть и оборотень. Ясно?
- Да. Продолжай, - Гарри кивнул на нить, торчащую у него из груди. Кьюри взмахнул палочкой, и точно такая же нить потянулась к сидящей рядом Вите. Девушка вздрогнула, подняла на Гарри блестящие в полумраке комнаты черные испуганные глаза.
- Боишься? – прошептал Гарри. Кьюри послал ещё одну нить, вонзившуюся в грудь Саиду. Он лишь глубоко вздохнул и закрыл глаза, готовясь к медитации.
- Да, - прошептала Вита в ответ.
- Я думал, ты не знаешь, что такое страх.
- Я думала, ты не ошибаешься. Оказывается, нет, умеешь.
- Все будет хорошо.
- Откуда знаешь?
- Просто знаю.
- Ладно. Поверю тебе, - Гарри улыбнулся. Четвертый луч заклинания попал в Ленца.
Теперь все четверо подростков были объединены в одно магическое поле. Кьюри отошел в дальний конец комнаты и замер у стены. От него больше ничего не зависело.
Гарри снова был в лесу, успевшем стать настолько привычным и родным, что казалось, парень знает здесь каждую травинку. Дул приятный прохладный ветерок. Пахло влажно травой и лесными цветами. Под ногами хлюпала мокрая грязь. Вдали раздался знакомый вой, и Гарри ринулся туда, позабыв о том, что вообще-то хотел оглядеться и изучить лес. Сейчас было не до этого. Жертва была близка. Она была рядом, и он обязан был догнать, настигнуть, убить. Он мчался вперед, не разбирая дороги. Мчался, не обращая внимании ни на то, где он, ни на то, что он. Это было не важно. У него была цель. Откуда-то справа, и сзади, и слева послышался хруст веток и звериный рык. Гарри не стал оглядываться. Каким-то шестым чувством он знал, это свои. Это его стая. Вместе они непременно настигнут врага. Ему не спастись. Не убежать сразу ото всех.
Он не знал, как долго он мчался по лесу. В этом месте не было времени, здесь всегда была ночь. И всегда полнолуние. Впереди мелькнула серая спина. Оборотень был близко. Очень близко. Гарри довольно рыкнул. Кто-то, следовавший за ним в его охоте, вторил ему. Ещё немного, и Гарри выскочил на поляну, лишенную деревьев и поросшую высокой влажной после дождя травой. Оборотень стоял в центре и недовольно скалился на него. Гарри перешел с бега на шаг. Сердце бешено стучало в груди. По телу разливалась злость. В голове было пусто, и лишь одна мысль билась на задворках сознания. Убить! Убить-убить-убить! Гарри шумно выдохнул и прыгнул на своего врага. Тот отскочил в сторону. Гарри повторил прыжок. Он был больше казавшегося щенком оборотня. У него были огромные покрытые черной шерстью когтистые лапы и острые клыки, которые он должен был, обязан был вонзить в тело противника, разорвать его на части. Оборотень снова увернулся, избегая схватки. Он метнулся в сторону леса. Но оттуда выскочил кто-то. Большой, черный, недовольно рычащий. Свой. Член стаи. Пока серо-бурый волк думал, куда бежать дальше, Гарри, не теряя времени, бросился на него и сомкнул острые зубы на его шее. Кровь оборотня была безвкусной. Она не чувствовалась, она была как жидкий воздух. Продолжая вгрызаться в плоть врага, Гарри хотел ощутить вкус своей добычи. Но и плоть оборотня была безвкусной. И Гарри это злило. Выпустив из пасти, пасти, а не рта, мертвого уже оборотня, Гарри зарычал. И в этом рыке слились воедино и радость от победы и раздражение на то, что добыча оказалась несъедобной. Раздалось ещё три рыка. Стая поощряла его. Стая благодарила за веселую охоту.
В следующую минуту Гарри уже стоял не в центре поляны над телом поверженного врага. Он стоял в комнате, кажется, той самой, в которой сидел, готовясь к обращению. Сейчас помещение казалось ему значительно меньше, чем раньше. Но здесь по-прежнему неприятно пахло незнакомой травой. В дальнем конце, у стены по-прежнему стоял наставник. Сейчас он, правда, казался маленьким и хрупким человечком. Неподходящая добыча. Гарри огляделся. Напротив него стоял огромный, по сравнению с маленьким человечком, зверь. Черная шерсть покрывала мускулистое, похожее на волчье, тело. Черные же глаза преданно блестели. Рядом с первым стоял ещё одни зверь, тоже черный, тоже член стаи. А слева от Гарри был ещё один, третий зверь, такой же, как первые два, но мельче и … изящнее. Гарри довольно рыкнул. Звери зарычали в ответ. Гарри развернулся к человечку и пошел к нему. Нужно было похвалить человечка за усилия. Стая, небольшая, но преданная, последовала за ним к человечку. Тот что-то пробормотал, и стало светло. Светло и неприятно, будто кто-то ночью включил солнце. Гарри зарычал. Человечек вжался в угол, почему-то испуганно оглядываясь по сторонам и глядя мимо Гарри. А потом он дернулся и кулем свалился на пол. Что с человечком?
- Алан! Алан! Ты меня слышишь? – Гарри нависал над наставником, который внезапно потерял сознание, и уже четверть часа не приходил в себя. Энервейт на него отчего-то не действовал, и это настораживало.
- Г-гарри? – с трудом выдавил из себя Кьюри, испугано дернувшись в сторону.
- Да, это я. Успокойся. С тобой все нормально?
- Да.
- Ты сможешь подняться? – спросила Вита, опускаясь на колени по другую сторону от лежащего на полу наставника.
- Да. А вы… как вы?
- Нормально, - пожал плечами Гарри. Он чувствоал себя сильным и бодрым. Впервые с того момента, как возобновились занятия по анимагии.
- Нормально? Гарри, ты преуменьшаешь! – воскликнул Ленц. – Алан, мы превратились. Ты видел?
- Да?
- Ну да, - кивнул Гарри. – Ты же был тут, с нами.
- Я ничего не видел, - покачал головой Алан, испуганно глядя на своих учеников.
- Как это не видел? Мы же были тут. Все четверо. Кажется, мы волки.
- Или просто четыре черные собаки, - недовольно пробурчала Вита.
- Что тебя не устраивает?
- Не люблю собак.
- Почему?
- Потому что Вите, вероятно не нравится, кто она теперь, - хохотнул Ленц, за что тут же получил от девушки по ребрам.
- Не понял юмора, - проговорил Гарри. Алан все ещё сидела на полу, и испуг в его глазах настораживал парня.
- Ну как, если мы теперь псы, то мы трое, Гарри, кобели, а Вита - …
- Договори, и на одного кобеля тут станет меньше.
- Убьешь?
- Кастрирую!
- В-вы не псы, - пробормотал Кьюри, перебивая расшумевшихся подопечных.
- Значит, волки?
- Нет, не волки.
- А кто тогда? – спросил Гарри, который как и его друзья видел, что они превратились в больших черных похожих на волков псов.
- Ч-чудовища.
- Чудовища?
- Да.
- Алан, я тебя не понимаю. Мы всего лишь собаки. Большие, черные собаки.
- Которых я не увидел.
- Что?
- Я вообще ничего не увидел. Ничего. И никого. Я слышал вас. Но не видел. Так что вы не просто большие черные собачки. Вы – большие, черные псы, которых люди не видят.
- Как что-то может быть черным и невидимым одновременно? – пробормотала Вита. Но её слова не разрядили атмосферу. Кьюри все также испуганно смотрел на четверых подростков.
- Чудовища.
- Бред какой-то, - Саид сел на пол рядом с Гарри и непонимающе уставился на наставника, кажется тронувшегося умом. – Мы, с твоих слов, - невидимые большие черные собаки- чудовища. Так?
- Да, - Кьюри громко сглотнул и тихо добавил. - Гримы.
- Что?
- Вы. Гримы, - выдохнул Алан.
читать дальше Глава 33. Чудовища
Был холодный пасмурный день. Серое небо плакало мелкими хлопьями мокрого снега, под ногами гадко хлюпала смешавшаяся с талым снегом жидкая грязь. По старому кладбищу, на котором нашли свое последнее пристанище многие поколения ведьм и волшебников, шла небольшая траурная процессия. Впереди них медленно и торжественно плыл по воздуху леветируемый гроб, украшенный венком белых роз. Шли, молча, с одинаковыми выражениями неподдельной печали на лицах.
Процессия остановилась у свежевырытой могилы. На соседних надгробиях были выбиты имена предков покойного – теперь все семейство Люпинов было в сборе. Гроб последнего представителя этого небогатого, но славного рода, завис над предназначенной для него глубокой ямой. Члены похоронной процессии медленно окружили могилу. В руках они держали волшебные палочки, на кончиках которых тускло светились печальные огоньки. Вперед вышел Альбус Дамблдор. Весь одетый в черное, как и подобает случаю, старик, казалось, горевал сильнее всех собравшихся. Его голубые глаза не лучились радостью и надеждой, бледное лицо особенно четко прорезали глубокие морщины, плечи ссутулились, будто тяжесть возложенных на этого дряхлого человека обязательств, вдруг стала совсем невыносимой. За свою долгую жизнь он успел похоронить многих родных, друзей, учеников. Каждый раз приходить на это кладбище было все тяжелее. Каждый раз он делал это, чтобы предать земле очередного друга. Очередного товарища, которого он пережил. А вот произнести последние слова в память о почившем, было легко. Слишком часто ему это приходилось делать, слишком хорошо он свыкся с этой ролью.
Ремус Люпин был хорошим, светлым человеком. Он был преданным другом, способным учителем, верным соратником, хорошим советником. Он жил бедно, но никогда и никому не завидовал. Он был болен одной из самых страшных болезней магического мира, однако ни лишения, ни общественное непонимание и несправедливость не озлобили его, не заставили отречься от собственных идеалов и отвернуться от света. Он всю жизнь боролся за свое право быть человеком и жить среди людей. Боролся с законами, сложившимися устоями и самим собой. И хотя неизвестно, что стало причиной его внезапной смерти, теперь его борьба окончена. Он может спать спокойно, верный друг и товарищ. Он достойно прожил свою короткую, но тяжелую жизнь.
Никто не произнес больше ни слова. Все стояли, скорбно опустив головы и кивали, соглашаясь со словами говорившего. Гроб качнулся и медленно опустился в яму. Сверху на него упал большой ком земли, влажной и холодной. Потом ещё один, и ещё, пока могила не была полностью засыпана. Сверху легла каменная плита с именем, фамилией и датами жизни и смерти Ремуса. Он никогда не был женат, у него не было детей, все прочие его родственники давно уже лежали на этом кладбище, поэтому памятной надписи вроде «Любимый муж и отец» или «Любящий сын и брат» сделать было некому. А верным другом его последний оставшийся в живых друг при всем желании назвать не мог. Люди стали медленно расходиться. Кладбище опустело. Лишь с серого неба падали на холодную землю слезы-снежинки.
Покойся с миром, Ремус Люпин.
* * *
Гарри ни за что не признался бы в том, что рад, что все случилось именно так, как случилось. Ремус Люпин умер. Погиб, убитый своими собственными намерениями. Он так ничего и не успел сказать, Гарри помнил, как они с Дэном, затаив дыхание ждали от него роковых слов правды, как ловили каждый его вздох, каждых хрип. Казалось, слова застряли у него в горле, не позволяя ни говорить, ни дышать. А потом он умолк, замолчал навсегда, унеся свои опасные знания с собой в могилу.
Гарри был действительно рад, что это произошло именно так. Не только тому, что Люпин так и не успел ничего рассказать Дамблдору, но и тому, что смерть оборотня не лежала на его совести. Ему не пришлось пытаться убедить Люпина молчать, не пришлось ему угрожать и, что самое главное, не пришлось его убивать. Сложись все менее удачно, парень сделал бы это быстро и решительно, хотя думать об этом было неприятно. Гарри радовало и то, что к смерти Ремуса не были причастны Дэн, Бекка, Вита. Он вообще не хотел думать об оборотне, как про очередную цель Ордена. И, наконец, он был рад тому, что, несмотря на свои мысли и сомнения, Сириус не решился претворить их в жизнь. Сложно было представить себе что-то более печальное, чем необходимость своими руками убить лучшего друга, почти брата, запутавшегося и оступившегося. К счастью, Ремус сам стал собственным палачом.
- Гарри! - раздался тихий шепот. Парень открыл глаза и покосился влево. Там, предсказуемо, находилась Вита. Сидела на полу в позе "лотоса" и смотрела на него из темноты своими блестящими черными глазищами.
- Что? - так же тихо прошипел он.
- Ты о чем думаешь?
- Это имеет значение?
- Мне скучно!
- Значит, ты занимаешься чем-то не тем. По идее, ты должна быть где-то в глубинах своего подсознания.
- Ты тоже.
- Да.
- Тогда спрашиваю ещё раз, о чем ты сейчас думаешь?
- О Люпине.
- А что с ним не так?
- Вита, он мертв.
- Знаю. Похороны же сегодня были?
- Да.
- И какие они?
- Кто?
- Похороны! Какие они у волшебников?
- Не знаю, какого ответа ты ждешь. Печальные. Я чувствовал себе жутко паскудно. Сириус, думаю, тоже.
- Почему?
- Если бы не я со своей тайной и непреложным обетом, Ремус был бы жив.
- Если бы не его весьма странные представления о предательстве и дружбе, правильно и неправильном, он тоже был бы жив. Все справедливо.
- Да. Но от этого мне не менее неприятно.
- Чувство вины?
- Да.
- Не знала, что у тебя оно бывает.
- Представь себе.
- Напрасно.
- Что?
- Напрасно ты об этом думаешь. Если Люпин мертв, значит он должен был умереть. Это была его судьба. И она исполнилась бы в любом случае, независимого от твоего решения поделиться с ним одним конкретным секретом.
- Вита...
- Да, я - фаталист, Гарри. Я верю в судьбу. Верю, что в жизни все предрешено. Ничто не случается просто так, и если что-то происходит, значит так и должно быть. Поэтому, Даже не будь тебя с тайной Ордена и Непреложным Обетом, случилось бы что-нибудь ещё, отчего твой оборотень покинул бы этот грешный мир.
- Например?
- Да что угодно. Может, кирпич ему на голову упал бы.
- Ты серьезно веришь в это?
- Да.
Гарри промолчал. Фантазии фантазиями, но он всегда предпочитал считать, что человек - сам творец своего будущего. Думать о том, что все, что с ним когда-либо произошло, случилось не из-за его поступков или решений людей, которых он за эти самые решения винил, а по воли судьбы или какого-то неизвестного рока, было неприятно. Это значило бы, что ненависть к Дамблдору, Волдеморту, тем же Дурслям теряет всяческий смысл, потому что это не они, а судьба сделала из наивного мальчика Гарри того, кем он является теперь. А судьбе отомстить невозможно.
- Ещё скажи, что веришь в пророчества?
- В то, что они бывают? Верю. Если я ничего не путаю, ты лично стащил из Министерства Магии одно.
- Да. Но это не значит, что я в него верю. Это значит лишь то, что я хотел узнать, во что верят другие.
- А где оно, кстати?
- Что?
- Пророчество.
- У меня.
- В Хогвартсе?
- Издеваешься? В тайнике, - девушка тихо усмехнулась. Почти неслышно. Негромкий, неуловимый для нормального слуха звук. Но слух Гарри не был нормальным с тех пор, как он побывал в плену у Волдеморта. И тем более он не был нормальным сейчас, когда парня накачали таким количеством зелий, что весь мир размывался у него перед глазами сюреалистичными красками. Предполагалось, что зелья должны помочь приблизиться к звериному восприятию окружающего мира, выйти из рамок человеческого сознания и, при удачном стечении обстоятельств, слиться хоть на короткий миг воедино со своим внутренним зверем. В том, что этот внутренний зверь внутри Гарри есть, его наставник анимагии верил свято. И готов был часами доказывать это любому, кто посмел бы предположить обратное.
«Внутренний зверь есть в любом человеке. Даже в самом слабом, самом ничтожном человеке, - вещал Кьюри своим строптивым ученикам. – Другое дело, что это будет за животное. Внутри вас может жить хищник. Большой или маленьких, сильный или быстрый. А может быть какая-нибудь свинья. Или крыса. Или муха. Не самые приятные создания, чтобы быть чьей-то анимагической формой. Однако это не отменяет того, что они могут быть чьим-то внутренним зверем, отражением чьей-то души. Вам нужно найти своего зверя. Встретиться с этой тенью, живущей глубоко внутри вас. Соединиться с ним сердцем и разумом».
И вот, опьяненный всевозможными зельями, Гарри сидел в отведенном для занятий их четверки помещении и пытался нащупать внутри своего сознания внутреннего зверя. Пытался. Но в голову лезли воспоминания минувшего дня. И мысли, очень много мыслей о том, что произошло, что могло бы произойти, что ещё только может случиться.
- Я тут подумала, - после нескольких минут в полной тишине снова заговорила Вита. Её голос был тихим, словно шорох листвы в летнюю ночь. Она говорила медленно и немного лениво, разморенная зельями для вызова внутреннего зверя.
- О чем, - прошептал Гарри, все ещё сидя с закрытыми глазами.
- Если мой внутренний зверь окажется свиньей, я сделаю себе харакири.
- Свинья – полезное животное, - усмехнулся Гарри.
- Вот сам ею и будь!
- Ты помнишь наши рисунки?
- Как их забыть.
- Это не было похоже на свинью.
- Это вообще ни на что не было похоже, Гарри. Не знаю, как это вообще назвать.
- А я знаю.
- И как же?
- Чудовище, - прошептал Гарри. Это должно было прозвучать как шутка. Но не прозвучало. В полной тишине, царящей в комнате, во мраке, созданном искусственно специально для четверых подростков, эти слово прозвучало на удивление серьезно. Печально. И немного торжественно.
Разговаривать расхотелось.
Гарри закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Поморщился от неприятного запаха каких-то трав, которыми в целях повышения концентрации внимания учеников было заполнено учебное помещение. Нелепые попытки сделать из ребят анимагов возобновились, а энтузиазму, с которым братья Кьюри принялись за это нелегкое дело, можно было только позавидовать. Но делать было нечего. После недавних событий, Гарри предпочитал сидеть тихо, как мышь, не высовываться и без особой надобности не спорить с Клодом. Так что оставалось сжать зубы и пытаться стать анимагом.
В комнате было темно. Предполагалось что в полумраке, где чувства обостряются, а каждая тень кажется выходцем из иного мира, грань между человеческим сознанием и живущем в его глубинах внутренним зверем растворится быстрее. И пытающиеся обратиться в анимагов подростки, накаченные соответствующими зельями, непременно смогут хоть на пару шагов приблизиться к заветной цели.
Гарри слышал недовольное сопенье Виты, которую нервировала необходимость столько времени сидеть в неудобной позе в ожидании того, что сейчас её настигнет просветление, и она перекинется во что-то недоброе, клыкасто-когтистое. В дальнем углу комнаты тускло горели свечи. Даже сквозь опущенные веки, Гарри ощущал исходящий от них слабый свет, и этот свет почему-то раздражал. Сквозь отупляющий запах трав, пахнущих сырым лесом, пробивался тонкий, едва слышимый свежий цветочный аромат, не вписывающийся в общую картину. Мысли о приятном аромате увели парня в непонятном направлении, Гарри мерещилось, будто он сидит уже не на полу темной лишенной мебели комнаты, а на лесной поляне. Под ним мокрая от недавнего прошедшего дождя трава, над ним - звездное небо, с которого на него смотрит молочно-белый диск полной луны. И лес, густой, бесконечный, насколько хватало взгляда, лес вокруг. Где-то вдали послышался вой. Гарри встал, или ему только показалось, что он встал, и пошел на звук. Он шел и шел, продираясь через лесную чащу. Гибкие ветви деревьев хлестали его по лицу, ноги, застревающие в грязи по щиколотку, запинались о бесконечные коряги, а он шел, движимый упрямством и неясной потребностью, найти того, кто так долго и протяжно оглашает лес своим воем. А потом он увидел ЕГО. Большой тощий волк, стоял на небольшой полянке. Короткая серовато-бурая шерсть, намокшая от дождя, прилипла к телу животного, показывая его странную для зверя худобу, янтарно-желтые глаза смотрела на парня с узнаванием. Ну да, это был не волк. Оборотень. Гарри едва успел усмехнуться над тем, что на секунду принял стоящего перед ним зверя за воплощение своей анимагической формы, как волк, то есть оборотень, снова привлек к себе внимание парня. Он издал недобрый рык, оскалился. В глазах, светящихся в темноте ночного леса, как две маленькие луны, читались печаль, тоска, укоризна. На короткие две секунды Гарри почувствовал вину перед оборотнем, но неприятное ощущение исчезло так же быстро, как появилось, сменившись... злостью? Почти нечеловеческими злостью и досадой. Гарри захотелось набросить на глупого оборотня, избить его, покалечить, задушить собственными руками за то, что после всего, что он натворил, он ещё осмеливается являться к нему после смерти в красочных глюках и смотреть на него упрекающий взглядом своих наглых волчьих глаз.
Гарри рванулся вперед, выпрыгнул на поляну прямо перед удивленным оборотнем. С этого расстояния оборотень перестал казаться огромным. Даже просто большим. Это был тощий, покрытый облезлой серовато-бурой шерстью зверь. Он был жалок. Он вызывал агрессию. В следующую минуту Гарри бросился на него, чувствуя в себе достаточно силы и злости, чтобы голыми руками задушить наглого зверя. Но его руки прошли сквозь тело волка, лесная поляна растаяла, и Гарри оказался лежащим плашмя на полу тускло освещенной полупустой комнаты.
- Гарри? - услышал он тихий шепот слева.
- Что? - спросил он в пол, не имея ни сил, ни желания подниматься, переворачиваться или вообще двигаться. Голос оказался неожиданно хриплым, и при должном воображении мог сойти за рык животного, чем за человеческую речь.
- Ты что-то видел?
- Угу.
- И что это было.
- Люпин, - усмехнулся Гарри.
- Ты серьезно или просто издеваешься.
- Я серьезно, - парень перевернулся на спину и уставился на недовольно нависающую над ним девушку. - Я был в лесу. И там был он. Волк. Оборотень.
- И?
- И ничего. Только я хотел ему вдарить, как меня отпустило.
- Почему ты улыбаешься?
- Откуда ты знаешь, что улыбаюсь? Темно же.
- У меня глаза привыкли. Так почему?
- Чувство вины ушло, - честно ответил Гарри. – Знаешь, у тебя такие блестящие глаза. Такие большие и глубокие, как омуты.
- Все ясно. Ты под кайфом, - фыркнула Вита, отползая в сторону. - Поговорим, когда придешь в себя.
- Я в себе.
- Ну, тебя! - недовольно буркнула девушка. Гарри рассмеялся. Давящее чувство вины, которое мычало его с самой смерти Люпина действительно прошло.
Однако долго наслаждаться своим беззаботным состоянием ему не дали. Нависший над ним Алан требовал рассказа. Как можно более полноценного. Чтоб ни единый фрагмент, ни одна мало-мальски заметна деталь не была упущена из вида.
- Кем ты был? – после сбивчивого рассказа парня про лес и мокрую траву под ногами спросил наставник.
- Собой.
- Нет. Кем ты был?
- Я не понимаю. Собой. Я был собой.
- Ты был человеком? – Гарри задумался. Бродя по воображаемому лесу, он не обращал особого внимания на себя. Его интересовало то, что было вокруг него – цвета, запахи, прикосновения настолько реальные, будто это была не галлюцинацию или сон, а вполне реальное плутание по ночному лесу.
- Я не знаю.
- Каким ты видел все вокруг? В серых цветах? В красных?
- Нет. Я видел вполне нормальную картинку. Цветную. Как если бы просто видел лес, а в нем оборотня.
- Которого ты хотел разорвать на части.
- Да.
- И часто у тебя возникает желание подрать на досуге оборотней под полной луной?
- Нет.
- Значит, не такой уж все было нормально.
- Ты говорил, что была ночь.
- да.
- Но ты мог различить цвета?
- Да. Но я и сейчас могу различить цвета.
- Вот как?
- Да.
- А вот это уже странно, - пробормотал Алан. – но вернемся к твоему видению.
- Как хотите.
- Ты сказал, оборотень стал маленьким.
- Стал казаться маленьким. Я так сказал. До этого он казался именно нормальным. Ну, для оборотня его весовой категории.
- Полагаю, это все-таки не оборотень усох, а ты вырос.
- И что это нам дает.
- Многое.
- А поподробней, - вмешался в разговор голос Виты.
- А тебе положено медитировать и быть в своих видениях.
- Я не могу медитировать под ваш разговор. Так что нам дает то, что Гарри во сне набросился на оборотня, которого, и мы это доподлинно знаем, нет в живых.
- Ну, Во-первых, его подсознание говорит ему о том, что давно пора прекратить думать об этом типе. Во-вторых, много вы себе можете представить зверей, способных напасть на оборотня? – ребята задумались. Кьюри тоже молчал.
- И что это значит.
- Что внутри Гарри сидит нечто более опасное и крупное, нежели оборотень на пике своих возможностей.
- И что это может быть? – озадаченно спросил Гарри, не представляя себе никого подобного.
- Чудовище, - полувопросительно сказала Вита. Кьюри спорить не стал. А у Гарри, которого отпустила внезапно накатившая эйфория, стало одним поводом для беспокойства больше. Неизвестное пугает. Особенно, когда это неизвестное – отражение твоей души.
Этой ночью Гарри снилось, будто он носится по лесу за убегающим от него Люпином. Светит полная луна, которая освещает лес как гигантский небесный прожектор. Люпин воет и скулит вдалеке, а Гарри мчится за ним, гонимый злостью, кипящим в крови адреналином и жаждой убийства. На утро парень чувствовал себя так, как будто в самом деле пробегал всю ночь по лесу. Тело ломило, в ушах звенело, веки с трудом удалось разлепить, чтобы с опозданием приползти на завтрак в Большой зал.
- Плохо выглядишь, - констатировала Бекка, напротив которой Гарри сел за столом.
- Знаю. Чувствую себя ещё хуже. Не выспался.
- Это не из-за недосыпа, - пробормотал Дэн, без особого аппетита ковыряясь в своей тарелке.
- А из-за чего тогда?
- Зелья. Та мерзость, которую в тебя влили для достижения соответствующего состоянии я. Каждое из них по отдельности обладает некими побочными эффектами. Все вместе и в такой дозировке они дают то, что ты ощущаешь прямо сейчас. Голова сильно болит?
- У меня все болит. Как будто меня катком переехало.
- Что и требовалось доказать. И, увы, с этим ничего нельзя поделать.
- А зелье от головной боли не поможет? – вмешалась в разговор обеспокоенная Бекка.
- Нельзя. Надо радоваться тому, что эти зелья друг с другом не перемешались. Подобрали их так. И добавь к этому коктейлю хоть один ингредиент, на который хотя бы одна из выпитых накануне смесей реагирует, - Дэн замолчал, вероятно просчитывая варианты того что может случиться. – Одним словом, лучше не рисковать. Терпи.
И Гарри терпел. Весь этот день. И весь следующий. По вечерам он выбирался из Хогвартса и переправлялся в особняк Ордена, где его снова накачивали зельями, и где в комнате, заполненной удушающим запахом трав, он искал единения со своим внутренним зверем. А потом ночами ему снилось, что он мчится по лесам, преследуя свою добычу.
Все повторялось снова и снова. Гарри ходил по школе бледный и неразговорчивый, лишь изредка общаясь с Беккой и Дэном. Однако никто не лез к нему с глупыми вопросами. Ни гриффиндорцы, которым все и всегда надо было знать, ни слизеринцы, которые не особо отличались любопытством от представителей львиного факультета. Ромильда при случайных встречах в коридорах или в библиотеке провожала его грустным и понимающим взглядом. И Гарри просто не понимал, что и думать по этому поводу. Но думать особо не хотелось, поэтому он быстро забывал о поведении Ромильды, гриффиндорцев, слизеринцев и вообще всех обитателей Хогвартса. Лишь один человек посмел напрямую спросить у парня, что с ним творится. Но это был Сириус, и он имел право знать правду, потому что после смерти злосчастного Люпина Гарри чувствовал, что они с Сириусом теперь точно на одной стороне. Он доверял крестному, и получал удовольствие от его редкой и своеобразно заботы.
И так продолжалось изо дня в день. Вечерние занятия по анимагии, наполненные утомительными снами ночи и тяжелые, серые дни, когда Гарри ходил, говорил и посещал занятия больше на автопилоте, чем обдуманно. А как-то утром, встав с постели после ночи пробежек по лесам и болотам, Гарри понял, что ещё немного, и он сорвется. Он слышал звуки. Настолько четко и ясно, что и без того все время тупо ноющая голова готова была разорваться на части. Он слышал запахи. Запахи, которых раньше не замечал, и которые сводили его с ума. Наконец, он видел мир заполненный таким количеством красок, что глаза слезились от этого раздражающего многообразия.
- Гарри? – услышал он сквозь гул прочих звуков свое имя. Кровать заскрипела и рядом оказался Дэн. Бледной, осунувшийся. Гарри этого не замечал. С опозданием он подумал, что друг тоже посещает занятия по анимагии, просто в другое время, в другом месте и с другой группой. И возможно, ему не намного лучше, чем самому Поттеру. – Гарри, ты как?
- Плохо, - честно ответил Гарри.
- Описать можешь?
- Слишком много звуков, слишком много запахов. Не могу… Что со мной?
- Зелья.
- Меня травят? – зло усмехнулся Гарри, но это прозвучало скорее жалко.
- Тебя делают анимагом.
- Ты их пил?
- Я их пью. Просто в меньших количествах. Потерпи.
- Может сказаться больным и не вылезать сегодня из постели?
- Нельзя. Снейп прибежит и попытается накачать тебя какими-нибудь целебными зельями. А это неизвестно к чему может привести. Потерпи, - мягкая и теплая рука похлопала Гарри по плечу. – Могу предложить бодрящие чары. Толку от них чуть, но не будешь выглядеть как только что восставший из могилы инфери.
- Я так плохо выгляжу?
- Сегодня да.
- Тогда давай.
В следующее мгновенье Гарри как будто ударило током. Острая боль, не свойственная вообще-то бодрящим чарам, прошила насквозь все тело от макушки и до пальцев ног, а потом разлилась приятным теплом внутри.
- Лучше? – спросил Дэн.
- Лучше, - ответил Гарри, чувствуя, что впервые за сегодняшнее утро может думать.
Звуки и запахи никуда не делись. Они преследовали Гарри весь день, вселяя в парня ещё большую ненависть к Хогвартсу, нежели он чувствовал до этого. Замок гудел от сотен разных шумов. Шумные студенты, шумные призраки, шумные портреты, чертов шумный полтергейст. И это не говоря о движущихся лестницах, заполняющих коридоры бесконечным скрежетом передвигаемых камней, и бесконечных сквозняках, свистящих то тут, то там. Все это Гарри слышал одновременно, а внезапно обострившийся слух ещё и прислушивался к мелким деталям, вроде приглушенного шепота двух третьекурсниц где-нибудь на другом конце коридора, скрип пера о шершавый пергамент, шелест мантий, интонации голосов.
- Что с Гарри? – прошептала Бекка, когда Гарри с Дэном спустились в слизеринскую гостиную. У неё был красивый, удивительно красивый голос, и Гарри даже удивился тому, что не не замечал этого раньше. И сама Бекка как выглядела иначе, будто воздух вокруг неё светился неземным светом.
- По-моему у него передозировка от этих проклятых зелий.
- Гарри, ты как? – девушка перевела взгляд с одного своего друга на другого.
- Нормально. Ты светишься.
- Что?
- Ты светишься. Ты и воздух вокруг тебя.
- Ты под кайфом?
- Нет. Наверное, нет.
- Дэн?
- Для меня ты выглядишь вполне обычно. Но Гарри сегодня видит и слышит больше, чем нормальному человеку позволяют его органы чувств. Вполне возможно, что ты действительно светишься.
- Ясно. А нимба с крыльями у меня нет?
- Нет, Бекка. Тебе по должности не положено, - усмехнулся Гарри. Девушка улыбнулась в ответ, но голубые глаза по-прежнему смотрели на него настороженно.
Гарри с трудом отсидел на занятиях, благодаря провидение за то, что у него были такие друзья. Дэн был для него в этот тяжелый день как собака-поводырь для слепого человека. Отвлеченный тысячами звуков, шорохов и запахов и ослепленном взявшимися ниоткуда яркими красками окружающего мира, Гарри лишь благодаря напоминаниями друга шел куда положено, перебираясь из одного кабинета в другой, с одного этажа на другой. А Бекка, заботливая светящаяся Бекка кружила вокруг них, расплескивая на окружающих свое вейловское обаяние и отвлекая внимание он необычно ведущего себя Поттера.
- Гарри, задержись пожалуйста, - попросил Сириус.
Урок ЗОТИ только что закончился, студенты шумной толпой вывалили в коридор, радуясь окончанию очередного учебного дня. Гарри было ещё рано радоваться.
- Ты сегодня сам на себя не похож, Гарри. Ты здоров?
- Не совсем.
- Что случилось?
- Дэн говорит, это побочные эффекты тех зелий, что мне дают. Для анимагии.
- Опишешь, что ты чувствуешь? – Гарри вздохнул, устало опустился на ближайшую парту и принялся описывать свои странные ощущения.
- А ещё Бекка светится, - зачем-то добавил парень после того, как в красках расписал, что он чувствовал на зельеварении, и как ему не хватало глотка свежего воздуха в этом царстве бесконечной вони.
- Светится?
- Да. Забавный эффект. Не Бекка Беккой, а будь это кто-то другой, вернее, другая, я бы наверное влюбился.
- Это потому что она вейла.
- И что? Она всегда ею была, но ничего такого раньше вроде не было.
- Ты просто не видел.
- А почему теперь вижу?
- Потому что ты теперь не совсем человек, Гарри. И это здорово.
- Извини? В каком смысле я теперь не совсем человек?
- Для меня твоя подруга тоже светится. Действительно, выглядит красиво, завораживающе. Но это потому что я - анимаг. Животные видят все несколько иначе. В том числе магических существ вроде вейл.
- Бекка только полувейла, -Сириус в ответ только пожал плечами. Потом окинул крестника задумчивым взглядом и улыбнулся своей широкой фирменной улыбкой, которой Гарри не видел у него со смерти Ремуса.
- Здорово, что хоть в чем-то ты идешь по нашим с Джеймсом стопам. Ты почти стал анимагом. Пусть даже таким странным способом, каким тебя учат. Но все равно, ты почти им стал. А в этом деле главное результат, Гарри. Ты ещё не знаешь, кем будешь?
- Нет. Я знаю только, что каждый вечер приближаюсь к своему внутреннему зверю. Мой учитель говорит, это хищник.
- Жалко.
- Почему?
- Джеймс был оленем.
- Я не он.
- Я знаю, поверь мне. А какой хищник?
- Мы пока не знаем, - пожал плечами Гарри. Потом задумался, вспомнив свои сны, страшную злость, которую в них испытывал, и погоню за оборотнем, который казался облезлым псом и не более того. – Он крупный.
- Крупный?
- По ощущениям.
- Лев?
- Не знаю. Львы вроде по лесам не носятся. Хотя черт их знает.
- Может тогда волк?
- Тогда это должен быть очень крупный волк.
- Почему?
- Должен быть крупнее оборотня.
- Даже не хочу спрашивать, что за мракобесие творится у тебя в подсознании. Тогда может медведь? Медведи большие. Некоторые вполне могут быть крупнее оборотня.
- Он быстрый.
- Медведи тоже только кажутся медлительными, Гарри.
- Тогда подходит, - повисло молчание. Гарри пытался представить себя медведем гризли. Сириус, видимо занимался тем же самым.
- Честно говоря, тебе эта форма как-то не очень подходит. Не знаю. Не ассоциируешься ты у меня с медведем.
- А отец с оленем у тебя ассоциировался?
- У меня – да,- Сириус снова замолчал, видимо вспоминая былые годы. – Если станешь медведем, твоя девушка будет иметь полное право называть тебя медвежонком.
- Если она об этом будет знать.
- Ну, там, в этом вашем Ордене у тебя же есть подружка, так ведь.
- Да, - ответил Гарри. Но почему-то сначала он подумала о Вите, которая подружкой ему никогда не было. Потом вспомнил о Юми, которая его подружкой уже не была. – Вернее, нет. Уже нет.
- Или ещё нет, - усмехнулся Сириус. Говорить об анимагии и девушках ему нравилось. – Зато у тебя есть эта Вейн с Гриффиндора. Или вы с ней расстались?
- Нет. Вроде пока не расставались. Но сам понимаешь, я сейчас немного не в той кондиции. Не до Вейн мне сейчас.
- Понимаю. И она, кстати, думает, что понимает.
- Что?
- Ты в курсе, что вся школа считает, что ты в депрессии из-за смерти Ремуса?
- Что? – Гарри удивленно уставился на Сириуса. Нет, была в этом всем некая доля правды. Именно за оборотнем Люпином Гарри гонялся по ночам в своих снах, именно его хотел растерзать его внутренний зверь.
- Ну, после похорон ты вернулся в школу бледный и мрачный, с кругами под глазами. И уже больше недели ходишь в таком состоянии. Минерва спросила меня, что с тобой. Не могу же я сказать ей, что по ночам ты в неизвестном мне тайном месте каким-то варварским способом обучаешься анимагии. Я сказал, что ты переживаешь из-за внезапной смерти Ремуса. Сказал, вы были близки. Что он обучал тебя магии. Вроде она мне поверила.
- И разболтала всей школе?
- Нет. Остальные просто не смогли найти иного объяснения тому, что в таком состоянии ты стал прибывать сразу после похорон.
- Ясно. Ты сам как?
- В смысле?
- В смысле, как ты с этим всем справляешься?
- На удивление легко. Сам себя немного из-за этого боюсь. Больно, что Ремус оказался предателем. Больно, что он пошел по стопам Питера. Обидно. И все. Что-то со мной не так, медвежонок.
- Как ты меня назвал?
- Ха, не нравится?
- Я ещё не стал медведем, если ты не в курсе.
- Да ладно, скоро станешь. Медвежонок.
- Сириус!
- Это забавно.
- Как же ты моего отца называл? – Сириус расхохотался.
- У сохатого были роскошные рога. А это такой источник для шуток, сам понимаешь. Шикарные, ветвистые, огромные рога. Лили эти шутки не нравились. Ну, уже после того, как они с Джемсом поженились. И ты появился. Сохатик.
- Я, наверное, пойду.
- Сегодня ночью снова занимаешься?
- Да. Может, мне объяснят, что со мной происходит. И когда это закончится.
- Когда превратишься.
- Вот я и хочу знать, когда.
- Удачи.
- Спасибо. У меня сегодня еще и со Снейпом занятия.
- Окклюменция?
- Угу.
- Толк от неё хоть какой-нибудь есть?
- Нет. Меня этому научили, когда мои ровесники ещё только разучивали Вингардиум Левиосу. А Лонгботтом и вовсе этому никогда не научится. Во всяком случае, не у Снейпа. Слишком его боится, чтобы слушать указания и сопротивляться атаке.
- Может, Снейп его просто неправильно учит?
- Меня учили так же. Может даже жестче. И ничего, научился же. Дамблдору или Водеморту я сопротивляться могу. Проблема Лонгботтома в том, что им движет страх. А мною двигала злость.
Бедолага Лонгботтом тяжело опустился на ближайший стул. Он был бледен, на лбу выступили капли пота, в глазах плескались обида и боль. Снейп снова выпотрошил какие-то личные воспоминания парня и теперь отчитывал его за слабость. Невилл бессильно сжимал кулаки и молчал, боясь поднять взгляд на учителя. Напрасно. Даже если бы Лонгботтом решил применить свои кулаки по назначению, а доходягой парень уж точно не был, от сегодняшнего занятия и то было бы больше пользы. Гарри невольно улыбнулся, представив себе эту картину. И естественно, именно этот момент Снейп выбрал, чтобы оглянуться на второго своего студента.
- Мистер Поттер, вам весело?
- Нет, сэр.
- А по вам не скажешь. Пока мистер Лонгботтом занят тем, что изо всех сил жалеет сам себе, посмотрим, продвинулись ли вы хоть немного в освоении окклюменции. Или вы были слишком заняты, убиваясь по почившему Люпину, чтобы заниматься? Итак, раз, два, три. Легилименс!
Снейп напрасно упомянул Ремуса. В одурманенном бесчисленным количеством выпитых зелий сознании Гарри образ Люпина ассоциировался с тощим оборотнем на лесной поляне. А лесная поляна – с клокочущим и рвущимся наружу гневом, с желанием убивать, преследуя свою жертву столько, сколько понадобится.
Гарри не сумел вовремя сосредоточиться на своих щитах. Осознание этого пришло спустя доли секунд после того, как Снейп со всего размаху окунулся в мысли парня. И оказался в лесу, пахнущем дождем и мокрой травой. Гарри успел убрать подальше образ оборотня и задвинул на второй план свои недобрые чувства и порывы.
Снейп стоял в воображаемом лесу. По щиколотку в воображаемой грязи. Холодный воображаемый ветер кусал лицо и руки, забирался в рукава и за шиворот. Но красивом ночном небе блестели звезды, светила воображаемая полная луна. Где-то вдали раздался волчий вой. Снейп дернулся и покинул эту не то мысль, не то воспоминание, затем надавил, попытался пройти дальше, в более значимые и информативные воспоминания. И снова оказался в лесу. Несколькими метрами правее от того месса, где стоял в прошлый раз. Но это было все тот же лес, тот же ветер, та же луна. И вой.
- Что это, мистер Поттер? – спросил слизеринский декан, сняв заклинание, и удивленно глядя на своего ученика.
- Лес, - несколько растеряно ответил Гарри, пытаясь понять, что только что произошло. А произошло то, что поверх всех его щитов, ловушек, новых щитов, сложных и многослойных, лег ещё один щит. Щит, который он не держал. Щит, который существовал сам по себе, и который не нужно было подпитывать или корректировать.
- И что это за лес, мистер Поттер?
Гарри лишь пожал плечами. Откуда он мог знать. Какой-то лес. Плод его больного воображения.
- Воображаемый, - после затянувшегося молчания ответил он, глядя на Снейпа.
- Давайте попробуем ещё раз.
- Как хотите.
- Легилименс! – прозвучало заклятие, настолько сильное, что казалось, оно должно было прошить насквозь неведомо откуда взявшийся щит, сминая его, вторгаясь дальше. Этого не случилось. Снейп снова оказался в лесу. И мог только позавидовать такому воображению, которое способно создать в человеческом сознании нечто подобное. Лес был огромен и, казалось, бесконечен. Он был изрыт оврагами, он порос вековыми деревьями, он был мрачен и величественен.
- Где вы этому научились, Поттер? – спросил Снейп, снова выбравшись из мыслей студента.
- Прочитал в одной книжке.
- Какой?
- Не помню. Нашел её в библиотеке Блэков, когда был там после похорон, - соврал Гарри.
- И с ходу придумали это?
- Там советовали придумать как можно более реалистичную картину. Я придумал.
- У вас хорошее воображение. Похож на Запретный лес.
- Никогда не был в нем ночью, сэр.
- А днем были?
- Хагрид ещё осенью водил нас туда смотреть тестралов.
- Посмотрели?
- Да.
- И как?
- Ничего особенного, - пожал плечами Гарри. Снейп почему-то кивнул. Не то соглашался с Поттером, не то просто кивал каким-то своим мыслям. И, наверное, скорее все же второе, чем первое.
- На сегодня достаточно, - после пары минут, в течение который Гарри изучал стены, а Лонгботтом пялился на Гарри, произнес Снейп. – Идите. Вы тоже, Лонгботтом. Не забывайте очищать сознание.
Гарри был рад покинуть кабинет декана, пропитанный тысячами разных запахов трав и зелий. Невилл, вышедший вслед за слизеринцем, тоже был рад окончанию занятия, но совсем по другой причине. Если для Поттера эти занятия были просто бессмысленной тратой времени, и лишь сегодня это сопровождалось некоторым дискомфортом от обострившегося обоняния и слуха слизеринца, то для Лонгботтома эти занятия были настоящей пыткой.
- Гарри, - позвал своего собрата по несчастью Невилл, морально приготовившись к тому, что тот его пошлет.
- Что? – Поттер обернулся и посмотрел на стоящего перед ним гриффиндорца. Невилл был почти того же роста, что и сам Гарри. Он был также достаточно широк в плечах, и если бы он научился держать осанку, то даже лишний вес не помешал бы ему выглядеть привлекательно. У него практически все для этого было. Все, кроме уверенности в себе и храбрости, которая, вроде как является главной чертой любого гриффиндорца.
- У тебя получилось, да? Отразить атаку п-профессора.
- Я смог поставить щит.
- Да. Вы говорили про лес. Я не очень понял.
- Ты читал о ментальных щитах?
- Нет. Гермиона читала.
- Рад за Гермиону. Надо, чтобы ты тоже прочитал, все-таки это тебе нужно в большей степени, чем ей. Когда прочитаешь, поймешь, что собой представляют ментальные щиты, какими они бывают, и что означает лес.
- Ясно. Ну, спасибо.
- Не за что, Лонгботтом, - ответил Гарри. И хотел уже развернуться и уйти, но внезапно передумал. Лонгботтом был похож на большую, породистую побитую собаку. Собаку без хозяина. Его было жалко.
- Знаешь, в чем твоя проблема?
- В том, что я не читал про окклюменцию?
- Нет. Не только.
- Твоя проблема в том, что ты его боишься. Ты боишься Снейпа.
- Ты сам видел, как он со мной обращается!
- Да. Но если бы он вел себя так со мной, я бы его не боялся. Я бы его ненавидел. Я не говорю, что злость или ненависть – хорошие чувства. Я лишь хочу сказать, что они лучше страха. Я сегодня смотрел на тебя, после того, как профессор порылся у тебя в мозгах. Он говорил тебе гадости, а ты сидел и молчал. Ты сжимал кулаки и молчал. Если бы ты встал и дал бы Снейпу в нос, от сегодняшнего занятия ты получил бы намного больше, чем имеешь сейчас.
- Меня бы исключили из школы.
- Вряд ли. А даже если и так, это не повод расстраиваться. В магическом мире много школ, помимо Хогвартса. Перевелся бы в одну из них. Зато поднял бы собственную самооценку. Понимаешь меня? – Лонгботтом несмело кивнул и улыбнулся.
- Ты поэтому улыбался?
- Да. Представил, себе эту картину в красках.
- Я бы никогда не смог.
- Может и хорошо, что так. Что хорошо для меня, может быть плохо для тебя. Но главное помни, ты не должен бояться. Страх отупляет. Ненависть и злость стимулируют. Ясно.
- Да. Спасибо.
- И ещё.
- Что?
- Про побить Снейпа. Не хочу, чтобы ты принял мои слова, как руководство к действию.
- Я понимаю, - улыбнулся Невилл.
- Тогда пока, - Гарри развернулся и зашагал прочь. Нужно было немного отдохнуть, прийти в себя, обдумать все произошедшее и идти на занятия по анимагии.
- Пока, - крикнул ему вдогонку Невилл. Вроде Поттер ничего хорошего ему не сказал, но гриффиндорец чувствовал странный прилив сил и за это был благодарен Гарри. В этот момент он почему-то подумал о том, что Гарри Поттер не просто его однокурсник, это даже не просто Мальчик-Который-Выжил, это человек, который может вести за собой людей. Это человек, за которым Невилл пошел бы. Если бы Гарри его позвал.
Не зная о странных умозаключениях своего гриффиндорского товарища, Гарри добрел до гостиной своего факультета. Подвалы Хогвартса Гарри с сегодняшнего дня не любил, в них витал неприятных запах сырости, а местами и гнили, и за день это парня утомило. Но ему было о чем подумать, кроме запахов и сырости. Об окклюменции например. Он не врал Сириусу, когда говорил, что его в свое время учили примерно тем же методом, что и Снейп учит их с Лонгботтомом. Очистить сознание. Запрятать лишние мысли как можно дальше. Приготовить щит, чтобы закрыть бы все важные воспоминания. Потом щит, закрывающий предыдущий щит. И ещё один. И ещё. А на поверхность выкинуть ненужные мысли и воспоминания о чем-то сером и повседневном. Разговоры о погоде, прогулки на свежем воздухе, занятия по истории магии, как это делал Гарри, будучи уже в Хогвартсе. Все эти щиты были результатом кропотливого труда. Они были гибкими, непробиваемыми, путающими. Они были системой бесконечных лабиринтов, созданных богатой фантазией прилежного ученика, проводившего многие и многие часы в кропотливой работе Но то, что произошло сегодня, удивило самого Гарри не меньше, чем Снейпа. Сегодня сознание Гарри было действительно очищенным. Но только не им, а зельями, направленными на поиск того, что живет глубоко внутри парня, на поиск его внутреннего зверя, его второго я. И в этом очищенном сознании витали вперемешку его собственные мысли, обрывки снов и видений, вместе складывающиеся всегда в одну и ту же картину, преследующую парня уже много ночей подряд – волшебный лес под полной луной, где обитает таинственный дикий зверь. И вдруг это оказалось не просто навязчивое видение. Это оказался природный щит. Щит, сквозь который нельзя пройти, потому что этому лесу нет ни конца, ни края. Потому что его придумал не человек, чья фантазия, хоть и весьма богатая, все же ограничена. Его придумал зверь, чей мир полон ощущений, звуков, запахов и мельчайших деталей.
Гарри сидел на полу в знакомом полумраке комнаты. Он был одурманен зельями, которые в него почти что силой влил Кьюри, и запахами трав, которые щекотали его обоняние и не давали сосредоточиться на том, что говорил наставник. А он говорил уже довольно долго, восторженно что-то втолковывая своим невнимательным слушателям.
Гарри было неинтересно. Он хотел побыстрее очутиться во влажном лесу и внимательней разглядеть его, не отвлекаясь на оборотня. Он хотел рассмотреть то, что так неожиданно стало его новым щитом, частью его самого. Он хотел… Гарри отвлекся от твоих мыслей, когда ему в грудь врезался серебристый луч неизвестного заклинания.
- Что за! – закричал Гарри, и его голос прозвучал недовольным рыком.
- Тихо, Гарри, тихо, -произнес Кьюри, подняв руки в знак того, что не собирается нападать. Вот только из палочки, которую он держал в руке, серебристой дымкой тянулась нить заклинания, второй конец которой уходил в грудь Поттера.
- Что. Это. Такое? – выдавил из себя Гарри, сверля наставника недобрым взглядом. Кьюри сглотнул, огляделся в поисках поддержки от остальных троих своих учеников, и не найдя таковой заговорил. Тихо. Как дрессировщики говорят со своими подопечными, когда хотят их уговорить что-то сделать.
- Гарри, я только что объяснил.
- Повтори!
- Я объяснил, что после всей этой недели вы готовы к трансформации. Ваше сознание очищено от человеческих мыслей и предрассудков. Оно открыто для того, чтобы звери, внутри вас, могли выйти и проявить себя. И ты сейчас, как это ни странно, ближе всех остальных подошел к грани трансформации. Ты можешь обернуться. Я хочу, чтобы это произошло уже сегодня.
- Это не объясняет, зачем нужна эта чертова светящаяся нитка у меня внутри, - прорычал Гарри.
- Это заклинание привязки. Я свяжу им вас четверых.
- Зачем?
- Ты готов к трансформации. Но неизвестно, когда она произойдет. Сегодня, завтра, на неделе. Или вообще тогда. Когда ты будешь в полной детей магической школе. К изменениям нас, анимагов, в первую трансформацию, подталкивает наше восприятие окружающего мира. Любое событие, может стать толчком для превращения. Чем значимее оно тебе кажется, тем вероятнее, что оно может запустить процесс трансформации. Сейчас мы обманим этот механизм. Мы соединим воедино вас четверых. Это будет как одно сознание, готовое обратиться. Жаждущее обратиться я бы сказал, учитывая, вашу подготовку. Это заклинание станет для каждого из вас тем самым толчком к обращению. И стоит хоть одному из вас обратиться, как по цепной реакции обратитесь вы все.
- Почему нельзя было сделать это раньше. Полгода назад, когда мы занимались всякой дурью, вроде рисования несуществующих зверушек? – задал интересующий всех вопрос Ленц, до этого молчаливым слушателем сидевший на своем месте.
- Передо мной поставили задачу – сделать из вас анимагов. Я испробовал все методы, которые обычно применяются. Они не помогли. Я сел за разработку новой методики. Методики, объединяющей в себе компоненты нескольких культур и анимагических традиций разных народов. Для этого нужно было время. Сегодня вы станете анимагами, и я докажу, что я преуспел в этом, казалось бы, безнадежном начинании.
- Преследуешь личные цели, Алан? – усмехнулся Гарри.
- Как и любой другой, кто работает в Ордене.
- Может что-то пойти не так?
- Нет. Объединяем магическое поле заклинанием. Это станет толчком к тому, чтобы хоть кто-то из вас превратился. Вероятнее всего, это будешь ты, Гарри, как наиболее близкий к грани, отделяющей тебя от твоего внутреннего зверя. Обернется кто-то один, обернутся все остальные. Обернетесь единожды, сможете повторить это снова.
- В своих видениях я вижу оборотня. Я гонюсь за ним. Может быть, что я стану…
- Оборотнем? Выкинь эту чушь из головы. Оборотень не животное. Это магическое существо. Им не возможно стать. Как не может быть твоей анимагической формой вейла или гоблин, так не может быть и оборотень. Ясно?
- Да. Продолжай, - Гарри кивнул на нить, торчащую у него из груди. Кьюри взмахнул палочкой, и точно такая же нить потянулась к сидящей рядом Вите. Девушка вздрогнула, подняла на Гарри блестящие в полумраке комнаты черные испуганные глаза.
- Боишься? – прошептал Гарри. Кьюри послал ещё одну нить, вонзившуюся в грудь Саиду. Он лишь глубоко вздохнул и закрыл глаза, готовясь к медитации.
- Да, - прошептала Вита в ответ.
- Я думал, ты не знаешь, что такое страх.
- Я думала, ты не ошибаешься. Оказывается, нет, умеешь.
- Все будет хорошо.
- Откуда знаешь?
- Просто знаю.
- Ладно. Поверю тебе, - Гарри улыбнулся. Четвертый луч заклинания попал в Ленца.
Теперь все четверо подростков были объединены в одно магическое поле. Кьюри отошел в дальний конец комнаты и замер у стены. От него больше ничего не зависело.
Гарри снова был в лесу, успевшем стать настолько привычным и родным, что казалось, парень знает здесь каждую травинку. Дул приятный прохладный ветерок. Пахло влажно травой и лесными цветами. Под ногами хлюпала мокрая грязь. Вдали раздался знакомый вой, и Гарри ринулся туда, позабыв о том, что вообще-то хотел оглядеться и изучить лес. Сейчас было не до этого. Жертва была близка. Она была рядом, и он обязан был догнать, настигнуть, убить. Он мчался вперед, не разбирая дороги. Мчался, не обращая внимании ни на то, где он, ни на то, что он. Это было не важно. У него была цель. Откуда-то справа, и сзади, и слева послышался хруст веток и звериный рык. Гарри не стал оглядываться. Каким-то шестым чувством он знал, это свои. Это его стая. Вместе они непременно настигнут врага. Ему не спастись. Не убежать сразу ото всех.
Он не знал, как долго он мчался по лесу. В этом месте не было времени, здесь всегда была ночь. И всегда полнолуние. Впереди мелькнула серая спина. Оборотень был близко. Очень близко. Гарри довольно рыкнул. Кто-то, следовавший за ним в его охоте, вторил ему. Ещё немного, и Гарри выскочил на поляну, лишенную деревьев и поросшую высокой влажной после дождя травой. Оборотень стоял в центре и недовольно скалился на него. Гарри перешел с бега на шаг. Сердце бешено стучало в груди. По телу разливалась злость. В голове было пусто, и лишь одна мысль билась на задворках сознания. Убить! Убить-убить-убить! Гарри шумно выдохнул и прыгнул на своего врага. Тот отскочил в сторону. Гарри повторил прыжок. Он был больше казавшегося щенком оборотня. У него были огромные покрытые черной шерстью когтистые лапы и острые клыки, которые он должен был, обязан был вонзить в тело противника, разорвать его на части. Оборотень снова увернулся, избегая схватки. Он метнулся в сторону леса. Но оттуда выскочил кто-то. Большой, черный, недовольно рычащий. Свой. Член стаи. Пока серо-бурый волк думал, куда бежать дальше, Гарри, не теряя времени, бросился на него и сомкнул острые зубы на его шее. Кровь оборотня была безвкусной. Она не чувствовалась, она была как жидкий воздух. Продолжая вгрызаться в плоть врага, Гарри хотел ощутить вкус своей добычи. Но и плоть оборотня была безвкусной. И Гарри это злило. Выпустив из пасти, пасти, а не рта, мертвого уже оборотня, Гарри зарычал. И в этом рыке слились воедино и радость от победы и раздражение на то, что добыча оказалась несъедобной. Раздалось ещё три рыка. Стая поощряла его. Стая благодарила за веселую охоту.
В следующую минуту Гарри уже стоял не в центре поляны над телом поверженного врага. Он стоял в комнате, кажется, той самой, в которой сидел, готовясь к обращению. Сейчас помещение казалось ему значительно меньше, чем раньше. Но здесь по-прежнему неприятно пахло незнакомой травой. В дальнем конце, у стены по-прежнему стоял наставник. Сейчас он, правда, казался маленьким и хрупким человечком. Неподходящая добыча. Гарри огляделся. Напротив него стоял огромный, по сравнению с маленьким человечком, зверь. Черная шерсть покрывала мускулистое, похожее на волчье, тело. Черные же глаза преданно блестели. Рядом с первым стоял ещё одни зверь, тоже черный, тоже член стаи. А слева от Гарри был ещё один, третий зверь, такой же, как первые два, но мельче и … изящнее. Гарри довольно рыкнул. Звери зарычали в ответ. Гарри развернулся к человечку и пошел к нему. Нужно было похвалить человечка за усилия. Стая, небольшая, но преданная, последовала за ним к человечку. Тот что-то пробормотал, и стало светло. Светло и неприятно, будто кто-то ночью включил солнце. Гарри зарычал. Человечек вжался в угол, почему-то испуганно оглядываясь по сторонам и глядя мимо Гарри. А потом он дернулся и кулем свалился на пол. Что с человечком?
- Алан! Алан! Ты меня слышишь? – Гарри нависал над наставником, который внезапно потерял сознание, и уже четверть часа не приходил в себя. Энервейт на него отчего-то не действовал, и это настораживало.
- Г-гарри? – с трудом выдавил из себя Кьюри, испугано дернувшись в сторону.
- Да, это я. Успокойся. С тобой все нормально?
- Да.
- Ты сможешь подняться? – спросила Вита, опускаясь на колени по другую сторону от лежащего на полу наставника.
- Да. А вы… как вы?
- Нормально, - пожал плечами Гарри. Он чувствоал себя сильным и бодрым. Впервые с того момента, как возобновились занятия по анимагии.
- Нормально? Гарри, ты преуменьшаешь! – воскликнул Ленц. – Алан, мы превратились. Ты видел?
- Да?
- Ну да, - кивнул Гарри. – Ты же был тут, с нами.
- Я ничего не видел, - покачал головой Алан, испуганно глядя на своих учеников.
- Как это не видел? Мы же были тут. Все четверо. Кажется, мы волки.
- Или просто четыре черные собаки, - недовольно пробурчала Вита.
- Что тебя не устраивает?
- Не люблю собак.
- Почему?
- Потому что Вите, вероятно не нравится, кто она теперь, - хохотнул Ленц, за что тут же получил от девушки по ребрам.
- Не понял юмора, - проговорил Гарри. Алан все ещё сидела на полу, и испуг в его глазах настораживал парня.
- Ну как, если мы теперь псы, то мы трое, Гарри, кобели, а Вита - …
- Договори, и на одного кобеля тут станет меньше.
- Убьешь?
- Кастрирую!
- В-вы не псы, - пробормотал Кьюри, перебивая расшумевшихся подопечных.
- Значит, волки?
- Нет, не волки.
- А кто тогда? – спросил Гарри, который как и его друзья видел, что они превратились в больших черных похожих на волков псов.
- Ч-чудовища.
- Чудовища?
- Да.
- Алан, я тебя не понимаю. Мы всего лишь собаки. Большие, черные собаки.
- Которых я не увидел.
- Что?
- Я вообще ничего не увидел. Ничего. И никого. Я слышал вас. Но не видел. Так что вы не просто большие черные собачки. Вы – большие, черные псы, которых люди не видят.
- Как что-то может быть черным и невидимым одновременно? – пробормотала Вита. Но её слова не разрядили атмосферу. Кьюри все также испуганно смотрел на четверых подростков.
- Чудовища.
- Бред какой-то, - Саид сел на пол рядом с Гарри и непонимающе уставился на наставника, кажется тронувшегося умом. – Мы, с твоих слов, - невидимые большие черные собаки- чудовища. Так?
- Да, - Кьюри громко сглотнул и тихо добавил. - Гримы.
- Что?
- Вы. Гримы, - выдохнул Алан.
@темы: Гарри Поттер и Ангелы Смерти
-
-
19.05.2012 в 16:01Пасиб..))
-
-
19.05.2012 в 16:17а теперь пошла заново перечитывать))))))
а как он узнал что они гриммы? О_о невидимые черные собаки слишком расплывчато, значит кто-то их все-таки видеть может?
-
-
19.05.2012 в 17:16-
-
20.05.2012 в 00:37Наверное, по описанию - огромные черные собаки, которых люди обычно не видят (видят только если должны умереть), называются гримами.
Большущее спасибо! Почаще бы такие внезапно.
-
-
20.05.2012 в 16:17-
-
20.05.2012 в 21:54-
-
21.05.2012 в 14:13Ну да, именно так и догадался. Во-первых, вполне логично. Во-вторых, бедолага Алан уже привык ожидать от своих учеников худшего
Хех, visiongirl вместе с Гарри Поттером пришла к этому зверю
И не говори. Никто не знает, какой эволюционный путь проходила анимагическая форма Поттера, пока я не определилась с выбором окончательно)))
SvetaR, Госпожа Упрямая, Роха, пожалуйста)))
-
-
05.06.2012 в 10:23-
-
11.06.2012 в 06:43-
-
22.06.2012 в 03:14-
-
21.07.2012 в 23:10-
-
29.08.2012 в 12:32-
-
30.08.2012 в 23:54-
-
02.09.2012 в 23:32-
-
20.09.2012 в 19:10-
-
20.09.2012 в 20:05-
-
20.09.2012 в 21:32Моя мууууза, из Евросоюуууза, возьми меня в плен, открой мне Шенген, муууууза...
-
-
20.09.2012 в 21:52-
-
20.09.2012 в 22:33Да и уходить никуда не надо. Ну, уменьшилась твоя активность там, бывает. Но это всё равно часть тебя. Может в свободное время (праздники, НГ и другие) захочется вновь вернутся. Или ты хочешь сказать, что переросла уже это?
Как фанат тебя, как автора, скажу, что у тебя очень хорошо получается. Даже очень хорошо, особенно как передаёшь атмосферу действия и раскрываешь характер персонажей.
Как фанат фанфика, хочу увидеть конец, продолжение. Понимаешь, он просто должно быть закончен, не может повиснуть в воздухе. Это неправильно.
-
-
09.10.2012 в 14:39-
-
09.10.2012 в 21:31-
-
10.10.2012 в 21:02-
-
10.10.2012 в 22:02Что касается лично вас и ваших книг, то их без тени сомнения, можете выкладывать. Безусловно, ваши труды могут и не оказаться самыми лучшими, но я также не верю в то, что они окажутся самыми худшими. Своих читателей и единомышленников найдёте в любом случае.
И напоследок, о самом фанфике. Приведу 1 существенное различие, которое ломает любые параллели с оригинальным текстом. У Дж. Роулинг Дамблдор - светлый маг, который никогда не жертвует жизнями людей и никогда не врёт.
-
-
11.10.2012 в 12:24-
-
11.10.2012 в 12:28-
-
11.10.2012 в 16:45-
-
12.10.2012 в 14:18-
-
13.10.2012 в 18:21-
-
13.10.2012 в 23:40-
-
14.10.2012 в 04:13